Занятие в классе едва началось, когда в зал зашел радостный худрук: - Мариванна, - позвал он. - У меня тут задумка новая. Давай обсудим.

       - Давай, - согласилась педагог. - Коко, ты, как самый дееспособный, проводи занятие с этими недосильфидами, пока я занята.  Ну, в чем дело? - спросила она худрука.

       - Слушай, Мариванна. Я решил Спартака, наконец, поставить. Надо нам роли распределить.

       - Да ты что?! Где ж мы Спартака возьмем? У нас таких атлетов в театре нет.

       - Атлетов нет, это верно. А я тут подумал... Давай, Пиону в Спартаки назначим. Дадим ей меч. Шлем наденем. Чем не Спартак. Вон она какая боевая у нас. И плечи, ух!

      - Пиона, пойди сюда, - позвала Мариванна. - Пионочка, ты хочешь быть Спартаком.

      - Не-а, - мотнула головой Пиона, и достала из сумки эклер. - Чо я, дура, что-ли? Я хочу Эгиной быть. Соблазнять всех.

     - Эгины из тебы не выйдт, - отрезал худрук. - Эгина должна быть такая баба, за которой все мужики...

     - Тогда нашу прачку возьми в Эгины, - ухмыльнулась Мариванна. - Самая эгинистая Эгина будет. Другой такой не сыщешь.

     - Прачку бы хорошо, - ответил худрук, - только она опять, того... - Он смущенно замолчал.

     - Твоя работа?

     - Ну... было дело. А как иначе, Машуль? Ведь, если это не сделаю я, то это сделают солдаты НАТО!

     - Совсем сбрендил, старый, - вздохнула Мариванна. - Ладно, об Эгине ещё подумаем. А Крассом ты кого думаешь? Может нашего Коко? Вон он какой благородный у нас. Настоящий патриций.

    - Нет, - отказался худрук. - Наш Спартак этого Красса зашибет через пять минут после начала. И о чем будут оставшиеся три часа? Нет, Красса найду другого. А вот если...

    - Что, если?

     - А вот, что. Ну-ка, гений, иди сюда. Слушай, Коко. У меня для тебя роль есть в новом спектакле.

    - Принца? - лениво спросил Коко. - Надоело уже. Одни принцы да принцы.

     - Нет, гораздо лучше. Коко, гений ты мой, хочешь сыграть Эгину?

      У Мариванны округлились глаза:

      - Ещё чего выдумал? Нашего единственного принца, да в куртизанки? Кокошечка, деточка, не слушай его. Он сам не понимает, что говорит.

      - А я согласен, - радостно ответил Коко. - А пачка со стразами будет?

      - Пачки не будет. Зато дадим тебе короткую-короткую тунику. Заодно ноги свои длинные всем покажешь. И диадему на голову. Красотища такая будет.

      Коко закивал ещё радостнее.

       - Делайте, как знаете, - сплюнула Мариванна.

       - Так, - продолжал худрук. - Я там уже одну сцену придумал, такую крутую. Коко, сейчас ты мне ногами за плечи уцепишься и голову вниз опускай. И руками в воздухе двигай этак всяко.

      Худрук обхватил гения за талию, а тот перевернулся и зацепился ногами за плечи худрука. Затем выпрямился вниз головой.

     - Коко, осторожней! - крикнула Мариванна, но было поздно. Раздался громкий стук, а затем рыдания Коко.

     - Кокошечка, деточка, сильно головкой ударился? - кудахтала над гением Мариванна. - Что стоите, дуры? - крикнула она сильфидам. -Быстро за доктором. А ты, что наделал, дурак старый? - накинулась уже на худрука. - Не тебе, с твоим метр пятьдесят, Эгину на плечах таскать. Вон, с прачками этак развлекайся. Кокошечка, всё, не плачь. Не будем мы больше этот дурацкий балет репетировать.

     - Как это не будем? - сразу перестал рыдать Коко. - А как же туника? И диадема? Не надо мне доктора. У меня и не болит ничего. У меня вообще болевой порог очень высокий. Я вообще боли не чувствую. Другие уже воют от боли, а мне ничего не делается. Вот хотите, я ещё раз головой стукнусь и мне ничего не будет?

      - Да нет, уже достаточно! - остановила его Мариванна. - Верю, верю.

      - Ну что ж, - подытожил худрук. - Состав утвержден, приступаем к репетициям.

      - И чтобы меня на афише крупно написали, - капризно сказал Коко. - А то не буду танцевать.

      На следующий день после премьеры худрук проснулся только к полудню. Накануне они всей труппой крепко отпраздновали эту самую премьеру. Что и говорить, она удалась. Зал был полон, даже переполнен. Критики строчили хвалебные рецензии. Зрители были в экстазе, устроили артистам бурные, нескончаемые овации. Море цветов, затем море шампанского и водки...

     Тут зазвонил телефон.

     - Алло? Кто это? Директор? А пошел ты...ой, что-то я не то говорю. Что случилось, Петпетрович?

     - Что случилось?! - заорала трубка. - Вот приезжай быстро сюда и увидишь, что случилось! - В трубке раздались гудки.

      Едва подъехав к зданию театра, худрук услышал громкий шум, доносящийся со стороны касс. В это время из театра выскочила Мариванна вместе с директором.

     - Вот, полюбуйтесь! - орал директор, указывая на кассы. - Битва за билеты идет, на Эгину вашу! Устроили мне тут содом с геморроем! Мне уже и из министерства звонили.

      Худрук побежал в кассы. Там шла ожесточенная битва, похлеще, чем у рабов с воинами Красса. Страждущие молотили друг друга, таскали за волосы, кусали и царапали когтями. Потом, дверь кассы с треском отлетела и упала на тротуар. А потом...

      - А-а-ах! - одновременно воскликнули директор, худрук и Мариванна. Одна из восьми квадриг вдруг полетела вниз, и, ударившись о землю, рассыпалась вдребезги.

      - Вот что вы наделали! - заорал директор, покраснев от злости. - Теперь меня в министерстве прибьют за это.

      Он скрылся в здании театра, а худрук продолжал ошарашенно смотреть на разбитую квадригу.

     - Ванваныч, - тронула его за руку Мариванна. - Ну ты чего остолбенел-то?

     - Маша, а ты помнишь то пророчество, которое нам давали прочитать старожилы, когда мы с тобой только пришли в этот театр? Ну, после училища.

     - Что-то припоминаю. Его архитектор нашего театра двести лет назад сделал, перед смертью. Как же там было? А, "настанет час, когда упадет с этого театра последняя квадрига и тогда..."

      - "... и тогда, для этого тетра наступят черные дни, потому что в нем наконец начнут делать ремонт"! - закончил фразу худрук.

      - Ванваныч, но это же неправда. Миф, легенда. Ну, пошутил человек перед смертью. Не упадут никогда эти квадриги.

      - Вот двести лет все так и думали, - уныло ответил худрук. - И я так думал. А сегодня...сама видишь. Одной уже не стало.

      - Да ладно тебе. Ещё семь осталось. На наш век хватит.

      - Знаешь, Машуль, я не хочу ремонт, - не слушая её, продолжал худрук. - Я хочу спокойно дожить тут свои оставшиеся двадцать-тридцать лет без всякого ремонта. Поэтому, знаешь, что?

     - Что?

     - Ну его к черту, этого Спартака с этой прости... простигосподи, куртизанкой. Не надо нам этот разврат в театре, тем более, что зритель к нему не готов.

     - А как по мне, так шибко готов, - усмехнулась Мариванна. - Так что, Спартака снимаем? А с Коко что делать? Он так расстроится, плакать будет. Сколько ему цветов вчера подарили! Кто-то даже бриллианты ему в букет положил.

     - А Коко, давай, мы в детский спектакль отправим, - предложил худрук. - Пусть он детям несет разумное, доброе, вечное. Явит им свою гениальность, так сказать. Что-то мы про детей совсем забыли. Давай, Чиполлино с ним репетируй. Пусть он там Вишенкой будет.

         Мариванна вдруг согнулась пополам от смеха. - Коко - вишенкой? На торте?

        - Вишенкой, вишенкой, - улыбнулся, наконец, худрук. - Только на афише его писать не будем.

        - Ну да, - подхватила Мариванна. - Иначе, если зрители прознают, что Коко вишенку изображает, то подумают, что мы тут клубничку показываем.

        Она захохотала ещё громче. Глядя на неё, худрук захохотал тоже. И только проходящие мимо люди недоумевали, над чем так весело смеются двое пожилых людей, стоящих среди обломков несчастной квадриги.