- Катерина! - позвал директор секретаршу. - Иди-ка, включи мне на компьютере сама знаешь кого.
- Началось в театре утро, - проворчала Катерина, и подойдя к директорскому компьютеру, уточнила:
- Вам, как обычно?
Несколько дней назад в Уездном Театре случилась новая беда. Однажды днем директор включил телевизор и увидел Коко, который, как всегда, давал интервью. Обычно, если такое случалось, а случалось это часто, директор просто переключал канал или вовсе выключал телевизор, но в этот раз отчего-то замешкался. И тогда, посмотрев на часы, он с удивлением обнаружил, что уже двадцать минут слушает Коко и даже в чем-то с ним соглашается. После этого, директор, что называется, “подсел” на Коко и стал смотреть все его интервью по телевизору. А потом попросил Катерину найти ему Коко в интернете. Катерина нашла в сети один канал, который вёл лысый приятель Коко. Этот лысый присосался к Коко, как пиявка и выпускал передачи в прямом эфире три раза в день. Директор начал смотреть и их, и теперь целый день проводил в виртуальных дискуссиях с Коко.
При всём при том было бы неверно говорить, что директор вдруг взял и полюбил Коко. Отнюдь нет. Если бы у него в кабинете вдруг появился бы реальный Коко, то директор его и слушать бы не стал, а сразу прогнал. Но сериальный Коко, это было нечто другое, похожее и в то же время непохожее на Коко из Уездного Театра.
- А сейчас, на нашем канале утренняя передача “Завтрак с Коко”! - торжественно сообщил лысый ведущий, сидя за большим столом на кухне у Коко. Стол был накрыт едой, и лысый, похоже, чувствовал себя, как дома. Он то и дело накладывал себе на тарелку всяких вкусностей, в то время как Коко рассказывал о том, как всё плохо в Уездном Театре.
Самым плохим в Уездном Театре был, разумеется, директор.
- Он же ничего не понимает в управлении театром, - провозгласил Коко.
- Ты зато, много понимаешь, - усмехнулся директор.
- Весь театр находится в упадке. Никто туда не ходит. Зал пустой стоит. И крыша протекает.
- Это у тебя крыша протекает, - заметил директор. - Уже двадцать с лишним лет, как протекает. А ремонта, похоже, так и не предвидится.
- А что надо сделать, чтобы привести театр в порядок? - строго спросил Коко у лысого. Тот сразу изобразил внимание и стал жевать медленно и задумчиво.
- Надо залатать крышу, починить унитазы, выгнать спекулянтов, - начал перечислять Коко.
- Диктуй помедленнее, я записываю, - саркастично проворчал директор.
- Но разве нынешний недодиректор может всё это сделать? - спросил Коко. И сам себе ответил: - Конечно не может. Потому что он вообще не артист, не певец, не музыкант, не художник, не спортсмен, не драматург, не поэт, не… не…
- Не акробат, - услужливо подсказал лысый, намазывая батон черной икрой.
- Во, точно! Даже не акробат. Как он может руководить театром?! Театром должен руководить артист. Лучше всего, артист балета. Когда я скоро стану директором…
- А вот это видел? - беззлобно ухмыльнулся директор, показывая в экран фигу. - Скорее я акробатом стану, чем ты директором.
Лысый, похоже, тоже не очень-то горел желанием видеть Коко директором театра, так как понимал, что вряд ли директор театра пригласит его к себе на завтрак. Но он не подал виду и прикончив баночку икры, душевно улыбнулся и сказал:
- Наш завтрак с Коко закончен. Теперь ждем вас на кокобед в Метрополе. Смотрите наш канал и покупайте платную подписку. До встречи.
Катерина сидела за рабочим столом и разглядывала свой новый маникюр, когда в приемную вошли худрук и дирижер:
- Нам Петпетрович творческое совещание назначил.
- Он приказал передать, что занят, - ответила секретарша, не отрывая глаз от ногтей.
Зазвонил телефон.
- Приемная! Нет, Петпетрович занят. У него совещание. Да, весь день совещание. Позвоните завтра. Ну и что, что вчера я то же самое говорила? Да, каждый день совещание.
Пока Катерина препиралась с кем-то по телефону, худрук и дирижер просочились в кабинет директора. Тот недовольно взглянул на них:
- Вы зачем явились? Вам что, Катерина не сказала, что я занят?
- Петпетрович, - сказал худрук, - вы же сами неделю назад назначили совещание. Мы хотели обсудить балет.
- Балет? А что там с балетом?
Директор включил телевизор. На экране появилась студия со зрителями. Кажется, это было какое-то ток-шоу. Тут же появился ведущий и начал выкрикивать:
- А сейчас в нашем эфире любимая передача всех женщин, да и мужчин - “А тому ли я дала?” У нас только самая актуальная, самая гениальная и самая скандальная информация. Итак, раскрывайте пошире глаза и не забудьте прочистить уши! Поехали! Сегодня у нас в гостях бывшая балерина из нашего дорогого, во всех смыслах дорогого, Уездного Театра. Встречайте - Стюша!
- О-о-о, Стюшка! Давно её не видел, - обрадовался Палпалыч. - Какая она стала - ух!
Худрук, наоборот, скривился и попросил:
- Пётпетрович, да выключите вы эту… Давайте, лучше, о делах поговорим.
- Да подождут твои дела, - отмахнулся директор. - Дай послушать. Интересно же.
- Стюша, - начал допрашивать ведущий, - расскажите нам какой-нибудь пикантный факт из вашей богатой биографии.
- А у меня все факты пикантные, - кокетливо сказала Стюша. - Но сегодня я расскажу самый пикантный. Когда-то я работала в одном театре, и меня начал домогаться наш худрук. Домогался, домогался, домогался… И так домогался, и этак домогался. И даже вот так домогался.
- И? Дальше-то что? - поторопил Стюшу ведущий.
- Ничего.
- Как ничего? Серьёзно? Совсем ничего?
- Абсолютно. Я ему так и сказала, что со мной этот номер не пройдёт. Я девушка приличная.
- Действительно, пикантный факт, - похвалил Стюшу ведущий. - И такой, хм, неожиданный. Мы и не знали, что вы такая неприступная.
- Вообще-то, я дала другому, - потупила глаза Стюшка. - Меня, вообще, все всегда домогались. А теперь вот думаю, правильно ли я поступила? Может я дала тому, кому не надо? А кому надо - не дала?
- А как зовут этого вашего неудачливого ухажера? - поинтересовался ведущий. - Это же не секрет?
- Ой, да какой там секрет. Весь театр про это знал. Его зовут Макарма…
Худрук схватил со стола пульт и выключил телевизор.
- Отдай пульт, - разозлился директор. - Не командуй тут, в моём кабинете. Или тоже хочешь директором стать?
- А кто ещё хочет? - быстро спросил Макармакарыч и с тревогой посмотрел на дирижера.
- Не там ищешь, - ухмыльнулся Палпалыч и вдруг громко расхохотался:
- Так это что, тебе Стюшка не дала, что-ли? А ты хвалился, что дала. Врал, значит?
- Я врал?! Это Стюшка всё врёт. Нашли, кого слушать. Да к чёрту эту Стюшку с её бредятиной! Пётпетрович, давайте лучше новый балет обсудим. Мне один немец обещал козырный балет сделать...
- Так ты, поди, и про других баб врал? - допытывался дирижер. - Говорил, что у тебя полный театр баб был и все в тебя влюблялись.
- Отстань, Палпалыч! Я сюда не о бабах говорить пришел, а о балете, - резко ответил худрук.
- А про итальянок ты тоже придумал? - не унимался дирижер. - Говорил, что все страстные итальянки от тебя без ума были и сами собой в штабеля на диваны укладывались.
- Ничего не придумал. Всё так и было. Пётпетрович, ну давайте уже про балет.
- Ладно, - нехотя согласился директор. - Только короче, потому что сейчас кокобед начнется.
- Коко...чего?
- Передача такая. “Кокобед” называется. Там Коко с лысым обедают в ресторанах и показывают это в интернете. Ещё у них есть “Кокозавтрак” и “Кокоужин”. Лысый сегодня в “Метрополе” обедать обещал. Кстати! Катерина! Ты мне обед из “Метрополя” заказала?
- Заказала, Пётпетрович! Скоро привезут.
- Вот и хорошо. В общем, Макармакарыч, давай в трех словах - о чем этот дурацкий балет? Только так говори, чтобы я сразу понял.
- Э-э-э… в общем, там мужик превращается в бабу...
Директор вытаращил глаза и начал орать:
- Ты что это удумал? Ты про кого балет ставить собрался?! Не много ли ему чести?! Ещё деньги с меня стрясти на это хочешь? Вот только в качестве балета мне его тут не хватало!!! Ты ещё его на главную роль позови!
- Да вы про кого, Пётпетрович? - слегка занервничал худрук, потому что от директорского крика начали дрожать стены. Сколько худрук не тренировался, но достигнуть директорских децибелов ему пока никак не удавалось.
- Про него, про кого ещё? Про того, про кого ты балет ставить хочешь.
- Так он жил триста лет назад, - недоуменно сказал худрук. - Как я его позову на главную роль? Тем более, что он выдуманный. Это же сказка. Ну, сказка такая.
- Да? Ах, сказка! Сказочники хреновы. Что вас всех клинит на этой теме? Хоть бы что-то новое придумали. Баба бы в мужика превратилась, что-ли… Хотя нет, это тоже не сказка. Сказка, это когда дурак в умного превращается.
- А там так и будет, - с воодушевлением сообщил худрук.
- Что там будет? Дурак умным станет?
- Да какой дурак? Немец сказал, что надо взять девку, сделать её парнем, а потом снова девкой. А ещё взять парня, сделать его девкой, а потом обратно парнем.
- Палпалыч, - директор умоляюще посмотрел на дирижера. - Ты что-нибудь понял из этой ахинеи?
- Понял, - кивнул дирижер. - Стюшка ему не дала, и он с горя решил превращать парней в девок, а девок в парней.
- Да заткнись ты, Палпалыч! - не выдержал худрук. - Тебе вообще кроме прачки никто никогда не давал.
- Зато сколько у тебя в корде моих-то танцует! - гордо сказал дирижер. - Я, иной раз, во время спектакля на них гляну - до чего же хороши! Мои лучше всех!
- Вот я их всех и уволю, - пригрозил худрук.
- Только попробуй! Тогда я вам во время спектакля такой темп задам!
- Так, идите обсуждайте ваши творческие планы за дверью, - скомандовал директор. - Мне уже обед привезли. Я сейчас кокобедать буду.
- Пётпетрович, так вы дадите деньги на новый балет? - обратился худрук к директору.
- На превращение мужиков в баб и обратно? Конечно не дам. Всё, разговор окончен. Уходите отсюда оба.
Поняв, что больше он ничего от директора не добьется, худрук вышел в приёмную. Директорскую дверь он аккуратно закрыл, зато дверью, которая вела из приёмной в коридор, он хлопнул со всей силы. И тут же в коридоре он увидел двух уборщиц, Тётьмашу и Бабглашу, которые вечно ходили парой и разносили по театру слухи и сплетни. Увидев внезапно вышедшего худрука, уборщицы испуганно застыли на месте.
- Ну, чего стоите?! - рявкнул на них Макармакарыч. - Вам за это деньги платят, что-ли? Быстро швабрами шевелите!
Уборщицам не надо было повторять дважды, и они начали шустро возить швабрами по полу.
- Злой, как скорпий, - проворчала Тётьмаша, когда худрук ушел. - Совсем озверел. Орёт, как будто сам завхоз.
- Это всё из-за Стюшки окаянной, будь она неладна, - авторитетно сказала Бабглаша. - Сейчас по телеку показывали. Всем дала, а ему не дала. Озвереешь тут.
- Чего печалитесь, девчата? - спросил их, проходивший мимо завхоз Гриша. - Что такие невесёлые?
Уборщицы подробно объяснили ему, в чём дело.
- Коко на вас нет, - сурово сказал завхоз. - Он-то бы сразу заметил, что вы с пустыми ведрами тут стоите и надел бы эти вёдра вам на головы.
- Так мы же...как раз за водой шли… А тут этот выскочил, да как начал орать!
Гриша сделал страшные глаза и шепотом сказал:
- Да это ещё что… То ли ещё будет! Я сейчас дирижёра видел, он с совещания шел. Он мне такое рассказал! Знаете, что эти затейники там удумали? Только, тсс, никому не говорите. Поняли?
Уборщицы закивали головами в предвкушении новостей.
Примерно через двадцать минут, весь театр был в курсе, что скоро парней переделают в девок, а девок в парней. Сначала начнут с балетных, а там посмотрят, как получится, и может быть, возьмутся за оперных и за оркестр. Некоторые обиделись, некоторые удивились, некоторые сказали. что они лучше уволятся, некоторые обещали жаловаться, а некоторые даже обрадовались.
- Всю жизнь мы с этими балетными маемся, - стали возмущаться оперные. - Как у них худрук меняется, так жди новой беды.
- Точно, - подтвердили оркестранты. - Был у них худрук, так сцену навозом закидывал и вместо водки в бутылки воду наливал.
- Ага, а другой вообще коммуну развел. Прохода никому не было от этих коммунаров.
- То ли дело, Ванваныч был, - с грустью вспомнил Палпалыч. - Ну, выпьет иногда, ну выгонит кого-нибудь. Ну квадригу разобьёт, в конце концов. Но чтобы парней в девок… Не было такого. Хотя… Коко-то, ведь, он сюда притащил.
- Значит не было у них вообще ни одного нормального худрука, - дружно подытожили оперные и оркестранты.
- Интересно, а если бы Коко был здесь, в кого бы его переделали? - вдруг задумался кто-то из оперных.
- Помнится, он всё время принцев танцевал, - вспомнил кто-то из оркестра. - Значит сейчас его переделали бы в принцессу.
- Нет, - авторитетно сказал Палпалыч, - сейчас Коко танцует старуху. Значит после переделки он стал бы танцевать старика.
- Хоть так, хоть этак его переделывай, - проворчал кто-то из оперных. - Всё равно, в результате получится Коко.
- А что, Редискина тоже в девушку переделают? - робко спросила Гламурная Китри у кривоногой дуры, во время репетиции.
- А чем он лучше других? Конечно переделают. С него и начнут.
Китри начала всхлипывать:
- А как же… А я замуж за него собиралась… Что же теперь будет?
- Да ничего страшного. Теперь Редискин будет за тебя замуж собираться, - утешила девушку кривоногая дура.
- А если вас в парня переделают, то как вы к этому отнесетесь? - поинтересовалась Китри, вытирая слезы.
- Да пусть хоть в крокодила переделывают, лишь бы на пенсию из театра не выгнали, - махнула рукой завтруппой.
- Чего тебя переделывать, когда ты и так крокодил, - незаметно подошел к ним парень с молотом.
- Иди отсюда… пачку себе шей, - ничуть не обидевшись, посоветовала ему кривоногая дура.
Пока весь театр обсуждал столь волнующие всех новости, директор виртуально обедал в Метрополе вместе с Коко и лысым. Лысый сделал заказ за двоих, потому что Коко, в это время, критиковал Уездный Театр.
- В этом недотеатре, - громко, на весь ресторан вещал Коко, - даже ковровые дорожки моль побила. И коньяк они в буфете разбавляют.
- Насчет дорожек ты врёшь, - сказал директор, - а коньяк надо будет проверить. Буфетчики клялись, что разбавят так, что никто не заметит.
В это время принесли первые блюда. Коко досталась тарелка с жареной картошкой, а перед лысым официант поставил перепёлку в ананасах.
- А посмотри на директорскую секретаршу, - продолжал Коко. - Строит из себя полиглотку, а на самом деле она языков вообще не знает. А её якобы французское произношение? Да её ни один француз не понимает. Даже я её понять не могу, потому что у меня настоящие французские корни и настоящий французский прононс.
- Это я уже и сам понял, что во французском Катерина не сильна, - заметил директор, очевидно вспомнив историю с Красной Шапочкой. - Зато она знает английский и немецкий. И кофе хорошо варит.
Тем временем, официант принес вторые блюда. Коко снова досталась жареная картошка, а лысому - каре ягненка.
- А дирижер? - продолжал возмущаться Коко. - Ничего не делает, только палкой машет. Да даже и не палкой, а просто руками водит, и то не в такт. Я-то сразу это вижу, потому что у меня стопроцентная музыкальность. И оркестр у него не сыгранный, какую-то какофонию играют, как будто кошек дерут вместо скрипок.
Лысый с аппетитом уплетал ягненка, не забывая покачивать головой в знак согласия и изредка поддакивая Коко.
- А ещё у них там все блатные! - яростно клеймил Коко Уездный Театр. - Там же ни одного человека со стороны нет, а только дети и внуки своих бездарных родителей и дедов с бабками. Они там целые кланы развели. Только я один там был, благодаря своим уникальным способностям, поэтому меня все травили. Серые, блатные бездари меня постоянно травили.
Случайно директор взглянул на чат сбоку от видео. И вскоре сильно об этом пожалел. В чате какие-то бабы хвастались тем, что им удалось сфотографироваться с Коко и взять у него автограф. - “Хоть будет, что внукам на память оставить”, - написала одна. - “А я его автограф в рамочку повесила у себя на работе, - похвасталась другая. - Теперь мне все в офисе завидуют и пообещали скоро уволить. Из зависти разумеется”.
Директор внезапно тоже позавидовал этой тетке. И даже начал корить себя за то, что за двадцать лет ни разу не сфотографировался вместе с Коко и не взял у него автограф. Что-нибудь, вроде: “Моему любимому директору от самого никчемного танцовщика Коко”. А теперь и внукам оставить нечего. Петпетрович вдруг почувствовал себя жалким и ничтожным по сравнению с этой теткой, которую вскоре уволят только за то, что у неё есть автограф от Коко. А у него такого автографа не было.
Следующее утро в театре снова началось с кокозавтрака. Коко опять сидел у себя дома за большим столом и рассказывал, как всё плохо в Уездном Театре.
Сегодня самым плохим в Уездном Театре был балет. Артисты оказались абсолютно необучены, недоделаны, немузыкальны, нетеатральны, раскоординированы, расфокусированы, разболтаны, раздолбаны. А виноват во всём этом, разумеется, худрук, который намеренно давал вредные советы артистам, стоило им переступить театральный порог.
- Они даже в пятую позицию встать не могут, - горячо доказывал Коко лысому. - А руки? Ты посмотри на их руки. Они же машут ими, как дровосеки топором.
- Дровосеки, дровосеки, - поддакнул лысый, густо намазывая на батон красную икру и душевно улыбаясь Коко.
(продолжение следует)
|
