Вскоре после завтрака к директору вновь явился худрук, надеясь выпросить денег на новый балет:

- Петпетрович, ну надо нам новый балет поставить. Уже зрители жалуются, что у нас одни жизели да озёра. 

- Так ты хороший балет придумай, - ответил директор. - А на всякую ерунду денег не дам. 

- Да какая ерунда? Это знаменитый роман...

- Так, всё. Чтобы я больше про это не слышал. Кстати, что там у нас по телевизору?

Директор щелкнул пультом. На экране вновь появилась Стюшка.

- Стюша, - допрашивал её ведущий, - что-нибудь изменилось в ваших отношениях со вчерашнего дня?

- Нет, - созналась Стюша. - Ничего не изменилось.

- Ваш бывший худрук вам не позвонил, не написал? И смс-ку не прислал?

- Представляете? Не позвонил и не написал. Домогался меня, домогался, а теперь, когда я свободна, то не звонит и не пишет. 

- А вы ему не написали?

- Написала! Я про это целую книгу написала.

- О-о-о, так вы ещё и писательница?! - с деланным восхищением воскликнул ведущий! - Да у вас разносторонние таланты!

- Да, вот, - заносчиво сказала Стюша. - А ещё я хочу снять об этом сериал на сто двадцать серий, написать мюзикл и поставить балет. И даже могу исполнить в балете главную роль.

- А поставить этот балет вы, конечно, хотите в Уездном Театре? - уточнил ведущий.

- А где же ещё? Другие театры меня недостойны, - скромно опустила глаза Стюша.

- Вот видишь, сказал директор худруку, - какой Стюшка балет предлагает. - Про любовь, всё честь по чести. Не то что у тебя - мужик в бабу превращается. Тьфу!

- Да где там любовь?!

- Не знаю где, - отмахнулся директор, - но над стюшкиным балетом подумай. 

- Может ещё и главную роль исполнить? - саркастично спросил худрук.

Директор покосился на него и отрицательно покачал головой:

- Нет, не надо. Ты Стюшку уже не поднимешь. Вон она какая стала. Пусть Редискин её поднимает. Или Дровосек. Вдвоем, глядишь, справятся.

В ожидании обеда директор хотел немного поработать, но тут позвонила Катерина и сказала, что к нему на прием просятся несколько балерин. 

- Скажи, что я занят, - потребовал директор.

- Петпетрович, они все зареванные. Умоляют принять.

- Ладно, давай их сюда, - нехотя согласился директор.

В кабинет зашли несколько девушек разного возраста. Их лица были опухшие от слёз и это, странным образом, делало их сильно похожими на дирижера Палпалыча, когда он перебирал лишнего. Тут директор догадался, что это были дочки прачки и дирижера.

- Ну, в чем дело? - строго спросил он девушек.

Те зарыдали ещё громче,  и из их путаных объяснений директор понял, что балерин только что уволил худрук. Уволил ни за что и просто так.

Директор приказал позвать худрука.

- Ты чего это тут балеринами разбрасываешься? - напустился директор на Макармакарыча, когда тот вошел в кабинет. 

- Потому что они наглые и ленивые, - ответил худрук. - Работать не хотят, а только ржут и про Стюшку шушукаются.

- Мы не шушукались, - снова зарыдали балерины. - Мы даже слова не сказали. Он сам на нас взъелся ни с того, ни с сего.

- Так, - сказал директор балеринам, - возвращайтесь на свои рабочие места. Никто вас не увольняет. Пока.

Девушки вытерли слёзы, и, испуганно глядя на худрука, побежали на репетицию.

- Ты это…- погрозил директор худруку, - ты тут не это… дирижерских не трогай. И моих не трогай. И тех, которые Ванваныча, тоже не трогай. Тех, которые от завхоза, даже думать не смей трогать. Вот тех, которые от Лексейлексеича остались, и тех, которые от француза, который как-то раз приезжал, вот этих можешь выгнать, если сильно захочется.

- От Лексейлексеича самые лучшие, - возмутился худрук. - Их ни за что не выгоню. А от француза там всего двое. 

- Да, француз совсем старый был и весомого вклада в нашу труппу не внёс. Тогда этих двоих выгони и успокойся, - посоветовал директор. - Остальные все наши. 

- А чужие-то тут есть? - удивился худрук.

- Нет, - ответил директор, - у нас все свои. Вот если только Редискин… Кстати, а чей Редискин? Как он сюда проскочил? Ладно, потом разберусь. 

- Может, тогда, Редискина уволить? - предложил худрук. - От него пользы и нет. Одних принцев танцует, и то где-то по деревням. Я уже забыл, когда он у нас выступал.

- Ещё чего не хватало! Коко вчера говорил, что у нас тут все блатные. А вдруг министр тоже этого Коко смотрит? И спросит нас, почему у нас тут все блатные? А мы и скажем: нет, далеко не все! Врёт всё, Коко этот. Вот, например, Редискин. Простой парень, тракторист-комбайнер, абсолютно ничей и танцует принцев. Так что от Редискина больше пользы, чем от всех остальных, вместе взятых. Пусть себе разъезжает по сёлам, несёт искусство в народ, наш театр прославляет. А ты иди, репетируй балет.

- А что там репетировать? Ни одного нового балета нет. Сами же денег не даете...

- Старые репетируй! Научитесь толком хоть один балет станцевать! А то даже в пятую позицию никто встать не может. И руки у вас, как у дровосеков. Коко вас сегодня за завтраком ругал!

- Коко? Вы теперь на Коко ориентируетесь? Какую глупость он ни сболтнет, так вы всему верите? 

- Ну не всему. Когда он про меня всякие небылицы сочиняет, то конечно не верю. Но ведь это правда, что вы всей труппой не можете встать в пятую позицию. Не говоря уже о шестой. Так что иди и репетируй. А у меня ужин скоро будет.

 

На ужин лысый с Коко пришли во второсортную забегаловку с претензией на французскость. В этой забегаловке даже играла живая музыка и где-то вдали, какая-то певица дурным голосом орала “Мадмуазель шант лё блюз” с диким акцентом. 

На этот раз Коко досталось большое блюдо с пятью маленькими улитками и жареной картошкой. Лысый отхватил себе антрекот из мраморной говядины, лягушачьи лапки и фуа-гра. Весь ужин был обильно сдобрен французским вином.

Наконец, дикие завывания закончились, и вскоре в кадр вплыла Пиона, одетая в лохматое сценическое платье.  Она без церемоний плюхнулась за стол, сразу заполнив собой всё пространство. Лысый, на всякий случай, придвинул тарелки к себе поближе, но это ему не помогло. Сначала Пиона выхватила у него плошечку с фуа-гра, а затем отобрала антрекот.

- М-м-м, как вкусно, - промычала Пиона, жадно уплетая говядину. Лысый жевал лягушачью лапку, с ненавистью глядя на певицу и одновременно ласково улыбаясь Коко.

Разомлевший от вина Коко прижался к Пионе и уткнулся носом в её пышную грудь, словно телок в вымя. Пиона ткнула его локтём:

- Кокуша! Пиона хочет кушать! - сурово сказала она и вдруг спохватилась: - Ой, нас что, снимают? Тогда иди ко мне поближе!

Она обняла Коко за шею так, что его голова снова оказалась у неё на груди. Коко попробовал освободиться, но не смог.

- Кокуша, - начала Пиона. - Ответь мне на один вопрос - когда ты женишься?

- Так я уже женился, - промычал слегка придушенный Коко.

- Что?! - Пиона ещё сильнее сдавила шею Коко. - И ты молчал?! И где твоя жена? Кто она?

Полузадушенный Коко сумел только ткнуть пальцем в лысого:

 - Вот он...

От изумления лысый подавился лягушачьей лапкой и закашлялся. Пиона отпустила Коко и со всей силы врезала лысому по спине так, что тот проглотил лапку и приторно улыбнулся Коко.

- ...был свидетелем, - смог договорить Коко, освободившись от пиониной хватки.

В это время директор случайно бросил взгляд на чат сбоку видео. Оказалось, что зрительницы очень хорошо знакомы с супругой Коко, потому что они тут же дали её точный портрет. Директор даже удивился. Он вспомнил, что у Коко было неважное зрение, но он даже не предполагал, что всё настолько плохо. По словам поклонниц, в жёны Коко досталась старая, кривоногая, беззубая, пузатая уродина с крокодильей рожей, маленькими косыми глазками, с большими слоновьими ушами и просто противная. К тому же она была страшно тупая и жадная. Коко, она, разумеется, не любила, а нужны были только его деньги. Само собой, что Коко должен был немедленно развестись с этой поганой тварью, иначе она его не доведет до добра.

      Тем временем Пиона снова схватила Коко и прижала к себе. Затем начала выведывать, кто его жена, одной рукой ласково гладя Коко по голове, а второй нежно сдавливая ему шею. Через пару секунд Коко сознался, что он просто пошутил.

- Я так и думала, - с облегчением сказала Пиона и на радостях попросила Коко заказать ей коньяк, водку и что-нибудь мясное и побольше. 

- Ещё бы, - проворчал директор, - быстро ты понял, что это была бы твоя последняя шутка. - Это тебе не Уездный Театр. Пионке палец в рот не клади, с головой откусит.

В чате поклонницы, похоже, тоже испытали облегчение и тут же начали строчить пожелания Коко быстрее жениться и нарожать много маленьких кокошиков.

- На этом мы с вами не прощаемся, - скабрезно улыбнулся с экрана лысый. - Специально для наших самых любимых зрителей, ночью на моём канале выйдет новая программа “Кокосекс или ночь с Коко”. О чём будет эта программа, вы уже и сами догадались. Итак, до встречи. 

- Катерина! - крикнул директор. - Ты это… ночью посмотри этот кокосекс. Потом расскажешь, что там было. Если что, то можешь завтра прийти попозже.

- А если ничего?

- Тогда приходи пораньше.

Следующим утром, когда директор явился на работу, секретарши ещё не было. Петпетрович несколько удивился такому обстоятельству, поскольку раньше Катерина никогда не опаздывала. Директор машинально включил компьютер и посмотрел на свой стол. На столе лежала толстая папка с бумагами, которые надо было просмотреть и подписать, но без утреннего кофе работа не клеилась. Директор захлопнул папку и начал искать в интернете “Кокозавтрак”.

Передача только что началась. Коко сидел у себя дома за большим столом и рассказывал, как всё плохо в Уездном Театре. Сегодня самыми плохими Коко назначил всю балетную труппу, кроме Редискина.  Тут в кадре появился лысый с возгласом:

- Коко! У тебя в холодильнике совсем пусто! Вот, кусочек колбасы и всё! И кофе.

- У вас хоть колбаса есть, - мрачно сказал директор, - а у меня вообще ничего. Даже кофе. Правда что, одни раздолбаи у меня вокруг.

Лысый быстро умял колбасу, а Коко достался только кофе. 

- Может закажем еду из ресторана? - предложил лысый, растягивая губы в сахарной улыбке со вкусом лимона. 

Коко что-то посмотрел на своем айфоне и отрицательно покачал головой. Затем начал с кем-то созваниваться. Потом повернулся к лысому и что-то тихо ему сказал. 

Сахар в улыбке лысого растворился, и остался один лимон.

- По техническим причинам, сегодня наш “Кокобед” отменяется. Об ужине сообщим дополнительно. Оставайтесь на нашем канале и не забудьте о донатах. До новой встречи, - сказал лысый, и передача закончилась.

На утренней репетиции кривоногая дура заметила, что Гламурная Китри украдкой вытирает слёзы. 

- В чём дело? Ты чего опять ревёшь?

- Редискин сказал, что не пойдет за меня замуж, - всхлипнула Китри.

- Это ещё почему?

- Он сказал, что найдёт себе олигарха. Коко обещал познакомить его с олигархом.

Кривоногая дура усмехнулась:

- У олигархов знаешь, какие запросы? Нужен им твой... твоя Редискина. Размечтался. А Коко пусть лучше сам с олигархами знакомится, а то у него лысый последнюю колбасу сожрал.

- Ой, вы тоже это смотрите? - восхищенно спросила Гламурная Китри.

- Ну, - смутилась кривоногая дура, - скучно одной-то завтракать. - А с этими как-то веселее. Да и интересно стало, когда же лысый, наконец, нажрется?

Директор снова взялся за папку с бумагами, но мысль о том, что сегодня кокобеда не будет, напрочь убивала всё желание работать. Он снова отшвырнул папку. В этот момент явилась Катерина.

- Ты где была? - накинулся на неё директор. - Тут телефоны от звонков разрываются, я без утреннего кофе остался, а лысый всю колбасу...тьфу! Так почему ты опоздала?

- Вы же сами вчера приказали, чтобы я кокосекс смотрела, - начала оправдываться секретарша. 

- Ну и что? Секс там был?

- Да. Коко с лысым полночи трындели о каких-то дровосеках.

- И всё? 

- Всё!  А! Ещё лысый сгрыз у него две пачки чипсов.

- Так почему ты опоздала, если ничего не было?!

- Ну… за ночь я так к ним привыкла. Они мне, как родные стали. Так захотелось узнать, что дальше будет. И утром я включила следующую серию, про кокозавтрак. И не заметила, как время прошло.

- Ты не заметила, а я без кофе остался, и без завтрака, - продолжал ругаться директор. - Лучше бы ты французский учила, чем в интернет пялиться. Правильно Коко про тебя сказал, что ты французский не знаешь!

- Я не знаю французский? - возмутилась секретарша. - Коко лучше бы за своим холодильником следил, чем за моим французским. А то у него лысый последнюю колбасу сожрал, а его мой французский волнует.

Катерина удалилась в приемную с гордо-обиженным видом. 

- Вот так всегда, - проворчал директор. - Опоздала она, а я остался без кофе, без завтрака и ещё виноватым себя чувствую. 

Петпетрович снова посмотрел на папку с бумагами и сам позвонил дирижеру:

- Палпалыч, ты это...возьми в буфете коньяк и приноси сюда. Только не говори, что он для меня. Возьми тот, который для зрителей.

Вскоре в кабинет явился дирижер, неся с собой две бутылки коньяка. 

- Две-то зачем? - удивился директор.

- Так я же не дурак, - гордо ответил дирижер. 

Они разлили коньяк по рюмкам. 

- Разбавлено, - поморщился директор.

- Ничего не разбавлено, - не согласился Палпалыч. - Хороший коньяк. 

Они налили по второй.

- Точно, разбавлено, - снова сказал директор.

- Коньяк, как коньяк, нормальный, - ответил дирижер. - Давайте ещё по одной.

- Совсем совесть потеряли, как разбавили, - сердито сказал директор, выпив третью рюмку.  - Крашеной воды налили. Выгнать их всех надо, буфетчиков этих. Сегодня же это сделаю.

- Да ничего не разбавлено! Настоящий коньяк! Уж я-то в коньяках понимаю! - воскликнул Палпалыч.

- Лучше бы ты в управлении оркестром понимал, чем в коньяках! - вдруг накинулся директор на дирижера. - А то машешь руками непонятно что, а оркестр у тебя не сыгранный. Скрипки визжат, как драные кошки, в такт никто попасть не может. Слушать противно. Коко и тот, это заметил.

- Хорошо, что я не обидчивый, - сообщил  Палпалыч и налил ещё по рюмке.

- Ты не частИ, тебе ещё дирижировать вечером, - напомнил директор.

- Коко пусть дирижирует, - невозмутимо сказал Палпалыч. - Он в этом лучше всех понимает. Оркестр у него слаженный будет, все в унисон. Не то что мои драные кошки, которых слушать противно. - Он снова наполнил рюмку.

В это время вошёл худрук. 

- Денег не дам, даже и не проси, - сказал ему директор. - Так что можешь сразу развернуться и уйти. Хотя нет, иди сюда. - Он налил рюмку коньяка и протянул худруку. - Вот что ты скажешь про этот коньяк?

- Коньяк, как коньяк, - пожал плечами худрук. - Неплохой. Бывает и лучше, конечно. Но этот хороший.

- Ты что, тоже не понял, что он разбавлен? - удивился директор.

- С чего вы взяли, что разбавлен? Нормальный коньяк.

- Вы оба даже в коньяках ничего не понимаете! - рассердился директор. - Тут полбутылки крашеной воды налито, а вы заладили “хороший коньяк, хороший коньяк!” Значит вы не только в коньяке, а и вообще ни в чем не разбираетесь. Правильно Коко сказал...

Дирижер ухмыльнулся;

- Петпетрович, это хороший коньяк. Из тех, что лично для вас предназначен. И он абсолютно не разбавлен.

- Что? Я же тебе сказал, взять тот, который для зрителей…

- Да буфетчик меня и не спрашивал. Сразу подал хорошую бутылку. Он и так знает, для кого я беру.

- Легко же вас Коко заставил поверить в то, чего нет, - заметил худрук.

- Но-но! Ладно. Раз коньяк хороший, открывай, Палпалыч, вторую бутылку.

Дирижер не заставил просить себя дважды и наполнил рюмки из второй бутылки.

- Вот что значит, настоящий коньяк! - восхитился директор, отпив из рюмки.

- Мне кажется, что разбавлено, - поморщился худрук. - Почти незаметно, но разбавлено. Да и, честно говоря, барахло какое-то, а не коньяк.

- Вот ты точно ничего не соображаешь, - сказал директор. - Это же для меня коньяк. Как он может быть барахлом? Кто его разбавит?

Дирижер снова ухмыльнулся:

- Вот этот коньяк предназначен для зрителей.  Я Редискина попросил купить бутылочку.

- Я не понял, - окончательно рассердился директор, - вы меня травить сюда пришли, что-ли? В моем собственном кабинете меня же ещё и травят. 

- Где-то я уже это слышал, - ухмыльнулся Палпалыч. 

- Катерина! Ты слышала, как они меня травят?

- Жэ антандю рьян. Жэтюди лё франсэ, - отозвалась секретарша. (Я ничего не слышала, я изучаю французский).

- Да ну вас всех, - раздраженно сказал директор и включил телевизор. На экране снова появилась знакомая студия и ведущий передачи громко заголосил:

- Начинаем нашу передачу “А тому ли я дала?”, и сегодня у нас в гостях наша старая знакомая - Стюша! 

На экране появилась Стюшка в платье с глубоким декольте. 

- Сегодня у нас очень серьёзная тема. Очень важная, животрепещущая тема, которая волнует абсолютно всех телезрителей, - продолжал нагнетать интерес ведущий. - Итак - “Непристойные предложения в Уездном Театре”! Вау!

Зрители бурно зааплодировали.

- И у нас в студии ещё один гость. Эксперт по Уездному Театру и по всему, что в нём творится. Встречайте - Коко!

Зрители зааплодировали ещё громче, и в студии появился Коко. Он с важным видом уселся на диван, закинув ногу на ногу,  а Стюшка недовольно поморщилась. Похоже, что появление конкурента нарушило её планы в очередной раз предаться приятным воспоминаниям. 

- Коко, - ведущий подскочил к гостю, - мы знаем, что в театре поступали непристойные предложения, как девочкам, так и мальчикам. И у меня сразу вопрос к вам. Серьезный вопрос. Такой прямой, такой резкий вопрос. Вопрос прямо в лоб: а вам лично поступали эти непристойные предложения?

Коко открыл, было, рот, но Стюшка его опередила:

- Да кому он сдался-то, когда в театре была я? Все непристойные предложения всегда поступали только мне, потому что я блондинка.  А Коко мне завидовал и срезал стразы с моей пачки. И ленточки на пуантах резал.

- Да с чего я тебе завидовал? - перешёл в наступление Коко. - Подумаешь, блондинка.  А я, зато, гений! Мне такие предложения поступали, что тебе и не снились. 

- Конечно мне не снились. Мне они наяву поступали. Не успею в театр зайти, как предложения поступают. В какой театр ни приду, так сразу...

...тебя из всех театров и выгоняли! - злорадно продолжил Коко.

- Можно подумать, тебя не выгоняли! Так меня-то сам худрук домогался! А тебя хоть один худрук домогался? Вон их сколько в театре было и никому ты был не нужен. 

 - Ну и дура же ты!

- Это я-то дура? Да я на Мальдивах пять раз в год отдыхаю! 

- Подумаешь! А я на яхте плаваю. 

- На яхте! - на всю студию заржала Стюшка. - Твоя яхта - это надувной круг, на котором ты барахтался в какой-то луже. 

- А все твои Мальдивы находятся в бане. И веник вместо пальмы!

- Да ты посмотри, в каком курятнике ты живешь! А я живу в шикарном особняке с садовником.

- Вот с садовником ты и живешь. А он у тебя деньги крадёт.

- У меня, хоть, деньги! А у тебя лысый последнюю колбасу сожрал! Ты поэтому сюда и приперся, чтобы лысому на колбасу заработать.

Обстановка в студии накалилась добела и грозила перейти в драку, когда на экране вновь появился ведущий:

- Итак, уважаемые телезрители, вы всё поняли о непристойных предложениях в Уездном Театре. Ждите нас завтра, в это же время!

Передача закончилась. Директор выключил телевизор. В кабинете наступила тишина. Директор вопросительно посмотрел на худрука:

- Ну так что? Какие соображения по этому поводу?

- По какому поводу?

- Насчет непристойных предложений в нашем театре. Значит это существует, а я об этом ничего не знаю?

- Да с чего вы это взяли? - возмутился худрук. - Мало ли что эти дураки выдумали? С голодухи ещё не то наговоришь. 

- С какой голодухи?

- Ну так… лысый у Коко всю колбасу сожрал…

В это время позвонила секретарша:

- Петпетрович, к вам тут кривоно… завтруппой на прием просится. Пустить?

- Её ещё не хватало, - сказал худрук.

- Ладно, впусти, - согласился директор.

В кабинет вошла кривоногая дура. Директор и худрук выжидательно посмотрели на неё. Кривоногая дура помедлила и вдруг решилась:

- Петпетрович, пожалуйста, не надо переделывать наших парней в девушек!

- Чего?! - изумленно спросил директор. 

- Ну… хотели же всех парней в девушек переделать. Вон, Редискин уже с олигархами собрался знакомиться. Остальные тоже олигархов захотели.  Даже Дровосек...

- Пошла вон, дура!!! - заорал худрук так, что стены театра задрожали. От испуга кривоногая дура стремглав бросилась в приемную, а директор накинулся на худрука:

- Не ори громче, чем я!. Здесь я директор, и только я имею право орать. Так что там насчет переделки парней в девок и знакомства с олигархами? Я что-то пропустил? Стюшка с Коко правду сказали?

- Да каких парней?! В каких девок?! С какими олигархами?! Вы тут все с ума сошли, что-ли?

- Твоя же кривоногая ду...завтруппой об этом сейчас сказала. И Коко об этом говорит. И Стюшка подтвердила! На всю страну наш театр ославили. Знаешь, сколько зрителей это шоу смотрит?

- Ах, так! - худрук  залпом выпил рюмку коньяка и пригрозил: - Раз вы верите всему, что говорят на этих дурацких шоу, тогда я тоже завтра пойду…

- Куда?

- На шоу! Всё равно, нового балета у нас нет, репетировать нечего. И скажу этой Стюшке, что она - дура! И вообще - это она меня домогалась! Да она за мной по всем театрам бегает. Даже тут достала. Вот прямо завтра пойду и скажу… Петпетрович, что с вами?

- Похоже, скорую надо, - сказал дирижер.

- Катерина! - крикнул худрук, - Вызови скорую!

- Же нэ па лё тан, жэтюди лё франсэ, - ответила Катерина. (У меня  нет времени, я изучаю французский). - Что? Скорую? Сейчас вызову!

- Не надо скорую, - вдруг сказал директор и открыл глаза. - Уже всё хорошо.

- Правда хорошо? - недоверчиво спросил худрук.

- Простите меня, - вдруг сказал директор. - За эти дни я начал смотреть на вас глазами Коко. Но ведь, как он сумел отравить мозг и сердце, что я во всех стал видеть только плохое. Просто наваждение какое-то. Никогда не думал, что со мной это случится.

- Вот это да, - шепнул дирижер худруку. - Первый раз слышу, чтобы он прощения просил. Неужели это смесь хорошего коньяка со шмурдяком так на него подействовала?

- Катерина, крикнул директор, - хватит там по-французски бормотать. Нам сейчас немецкий понадобится. 

Все удивленно воззрились на директора.

- В общем я тут подумал… Давай, Макармакарыч, зови своего немца. Черт с ним, с его мужикобабами. После француза с Шапочкой-Коко мне уже ничего не страшно. Только скажи, там порнухи со стриптизом не будет?

- А что, надо? - обрадовался Макармакарыч. - Я скажу немцу, пусть замутит там стриптиз какой-нибудь.

- Нет!!!

- Не, ну если женский стриптиз, то это можно, - сказал дирижер. - А то в прошлом балете мужики с голой задницей у меня прямо перед носом скакали. Как я всё это выдержал? Как будто в клубе по интересам побывал. При Ванваныче такого не было.

- В общем, так! - подытожил директор. - Чтобы никаких голых мужиков, никаких голых баб, никакого стриптиза я больше на сцене не видел.

Оставшись один, директор зашел на канал к лысому. Похоже, что лысый дождался Коко у дверей студии и оттуда сразу потащил его на обед, так как сейчас они сидели в ресторане. Петпетрович взглянул на чат. Позавчерашняя поклонница сообщила, что сегодня её уволили из-за автографа от Коко. Правда, начальство утверждало, что это случилось из-за того, что она напрочь запорола квартальный отчет. Но, разумеется, это начальство было тупое, злое и завистливое, такое же, как когда-то у Коко. 

- Катерина! - позвал директор. - Найди мне приказ об увольнении Коко. Сию же минуту неси.

Через несколько минут секретарша принесла приказ. Петпетрович взял эту бумагу, собственноручно им подписанную и ласково провел по ней рукой:

- Катерина, скажи завхозу, чтобы вставил этот приказ в серебряную рамочку и повесил у меня над столом. И не спрашивай, зачем. Надо.

Через некоторое время пришел завхоз с приказом в серебряной рамочке и сам приколотил эту рамочку на стенку.

- Автограф, автограф, - злорадно сказал директор, когда завхоз ушел. - Чего стоят все его автографы, по сравнению с моим? Один росчерк моего пера, и ваш автографодатель вылетел из этого театра навсегда. Окончательно и бесповоротно.