В один прекрасный день худрук Лексейлексеич попрощался с труппой. Мол, дорогие друзья, я всему вас научил, больше вы во мне не нуждаетесь, да и я в вас тоже. Контракт у меня закончился, и уезжаю я далеко-далеко на Запад. Просьба мне не писать, не звонить, и вообще вы мне надоели, в гробу я вас видел.
Сказал так, взял свой чемодан и отбыл на Запад. В труппе особо и не огорчились, колхозы, заводы да революции уже всех порядком достали. Хотелось чего-то душевного, романтичного, страстного.
А у директора опять забота, кого худруком назначить. Многие кандидатуры перебрал, да всё не те. Один тупой, другой глухой, третий пьет, а четвертый пьет вместе с третьим и с первыми двумя тоже.
Коко в эти дни директору прохода не давал. Очень ему хотелось в этот раз худруком стать. Он старался постоянно быть у директора на глазах и вечером даже из театра с ним выходил в одно и то же время. И утром вместе с ним приходил.
- Наверное, Коко должность какую-то получит, - судачили работники театра. - Постоянно при директоре.
- Да нет, прачка сказала, что он замом у директора будет, - объяснила вахтерша.
- Да каким замом, - презрительно сказала контролерша. - Он самим директором будет.
Директору Коко надоел уже до чертиков. Решил он тогда назначить худруком первого попавшегося кандидата. Однажды собрал всю труппу в репетиционном зале и сказал:
- Ну что, поздравляю вас с новым худруком.
Все, как по команде, повернули головы в сторону Коко. Тот расцвел от счастья от гордости.
- Не туда смотрите, - усмехнулся директор. - Вот, Сергейсергеич, ваш новый руководитель.
Коко ушам своим не поверил и глазам тоже. Директор назначил худруком того самого недоделанного сильфида, который отнял у Коко белое платье.
Сказать, что Коко стало очень обидно, это значит, не сказать ничего.
- Думаю, что знакомиться вам особо не надо, и так давно знакомы, - продолжал директор, обращаясь к труппе. - Тем легче будет вам работать. В общем, я пошел, а вы, Сергейсергеич, расскажите вашим коллегам, что их ждет под вашим чутким руководством.
Директор ушел, а труппа молча переваривала эту новость. Первым нарушил молчание Коко:
- Ну и что нас ждет под вашим чутким руководством? - издевательски спросил он у сильфида.
Сергейсергеич словно только и ждал этого вопроса. Он сразу оживился и сказал:
- Наш бывший худрук очень любил сюжеты на тему социализма. А я пойду ещё дальше.
- В капитализм? - спросила кривоногая дура, надеясь сохранить свои позиции при новом руководстве.
- В каменный век? - саркастически поинтересовался Коко.
- Нет, не угадали. В коммунизм! - торжественно ответил Сергейсергеич.
- Зачем?! - удивились все.
- А какой у нас главный постулат коммунизма, вы помните? - спросил худрук.
- Это когда работать не надо, а жрать дают?
- Опять не угадали. Главный постулат коммунизма, это то, что все бабы будут общие.
- Ого! - удивилась труппа. - Это как?.
- Ну, например, если захочется мужику какую-нибудь бабу, то не надо у её мужа согласия спрашивать, а можно сразу к делу переходить.
- А если муж в глаз даст? - поинтересовался кто-то.
- Тогда, значит, он не коммунист, и роль в спектакле не получит.
- А мужики? - вдруг спросил Коко. - Мужики тоже будут общие?
- А ты сейчас, в качестве кого интересуешься? - осведомилсял Сергейсергеич.
- Мне просто интересно, - ответил Коко.
- Это смотря какие мужики, - ответил худрук. - Некоторые будут общие.
- Мы требуем, чтобы все были общие, - сурово сказали сильфиды. - А то устроим вам не коммунизм, а матриархат.
- А если нам всем одна и та же нравится? - спросил парень с молотом. - Тогда чо, опять драться?
- В общем так, - сказал Сергейсергеич. - Драк и самодеятельности я в нашей труппе не потерплю. Сейчас составим списки, кто, когда и с кем. Чтобы всё было по графику. Вот, возьмите бумагу. Слева пишите свое имя, а справа имена тех, кого бы вы хотели.
Все радостно расхватали листочки и приступили к сочинению. Коко тоже взял листочек и задумался, кого бы ему написать. Ничего в голову не приходило. Тогда он прошелся по залу, заглядывая в чужие бумажки, ожидая в каждом листочке увидеть себя под номером один.
Коко знал, что не существует такой гадости, низости, подлости, на которую бы не были способны его бездарные, завистливые, лживые, мелочные коллеги. Но такого он от них не ожидал. Ни в одном листочке он не увидел своего имени. Даже убогая последняя лебедь в кордебалете и та старательно выводила “Сергейсергеич”, а не “Коко”. Тогда Коко заглянул в листочки к мужикам. Некоторые на первом месте записали кривоногую дуру, некоторые - убогую последнюю лебедь, а некоторые почему-то тоже Сергейсергеича. Коко не было нигде. Ни на первом месте, ни на последнем.
- Ну что, сдавайте листочки, - сказал худрук. Он взял стопку листов и внимательно просмотрел. Некоторые ему явно понравились. Худрук одобрительно улыбнулся убогой последней лебеди, и все поняли, что это новая прима.
- А ты чего листок не сдал? - спросил худрук у Коко. - Ты что, отрываешься от коллектива?
- Да ему записать некого, - заржал парень с молотом.
- Пусть прачку запишет, - посоветовала кривоногая дура, не терявшая надежды понравиться новому худруку. - Она как раз недавно спрашивала, чего это Коко к ней не заходит?
- Прачку нельзя, - оборвал ее Сергейсергеич. - Коммунизм существует только внутри нашего коллектива. Посторонних не берем.
- Что и оперных нельзя? - расстроился кто-то. - А мне там одна тетка жутко нравится. Но у нее муж есть. Вот бы им про коммунизм рассказать.
- Я же сказал, никаких посторонних. Ну что, ты пойдешь в коммунизм, или так и останешься в пионерах? - поторопил худрук Коко.
Все засмеялись. Коко очень не любил, когда над ним смеются. Он обозвал всех тупыми кретинами и выскочил из зала, хлопнув дверью.
На следующий день Коко шел по лестнице, как вдруг услышал свое имя. Три кривоногие уродины вспоминали вчерашний день и ржали над Коко:
- Этому лоху даже и записать некого.
- А его, говорят, тоже никто не выбрал!
- А ещё строит из себя…
- Дуры! - вмешался Коко в их разговор. - Да если я захочу, то любая баба в этом театре будет моя. Разумеется, красивая баба. Не такая, как вы.
- Ну захоти, захоти, - начали подначивать его уродины. - Вон, красавица стоит, как раз для тебя. А если не захочешь, то купишь нам эклеров.
Коко огляделся. Неподалеку от них прохаживалась новая оперная дива, гордость Сидсидорыча. Дива была на голову выше Коко и имела мощные бицепсы, трицепсы и квадрицепсы.
- Что, испугался? - продолжали дразнить Коко кривоногие уродины. - Девчонки, сегодня едим эклеры!
- Ничего не испугался. Меня на понт не возьмешь, - гордым, дрожащим голосом ответил Коко и нетвердой походкой направился к диве.
Сделав два шага он задумался, с какой стороны лучше к ней подойти - сзади, спереди или сбоку. Он даже слегка позавидовал Сергейсегеичу, который никогда над этим не раздумывал и легко умел подходить к теткам с любой стороны. По счастью, оперная дива сама заметила Коко:
- Ты что тут делаешь? - сурово спросила она. - Просто гуляешь?
Коко закивал головой. Потом, вспомнив, зачем он пришел, набрался наглости и крикнул, чтобы слышали кривоногие уродины:
- Давай поговорим о сексе!
Оперная дива любовно поиграла бицепсами и вдруг, неожиданно схватила Коко и прижала к своей груди:
- С тобой, что-ли, болезный? А что, у тебя, кроме языка, больше ничего не двигается? - с этими словами она ещё сильнее сжала Коко в объятиях.
- Двигается, - прохрипел Коко, чувствуя, как хрустят его ребра.
- А что у тебя двигается? - с интересом спросила дива.
- Но… ноги…
- Но-о-оги-и? - глубоким контральто пропела дива. - Но-о-оги, ах, но-о-оги! Ну тогда, двигай отсюда ногами. Не то снова поймаю. И целовать начну.
Дважды повторять не пришлось. Высвободившись из объятий дивы, Коко бросился наутёк. Отбежав на приличное расстояние, крикнул диве: “Дура фригидная!” и почувствовал некоторое удовлетворение.
На репетиции кривоногие уродины всем разболтали об этом инциденте. Вся труппа во главе с худруком начала смеяться над незадачливым ухажером. Не выдержав насмешек, Коко ушел с репетиции и направился в ресторан к Пионе.
Пиона сидела в ресторанной кухне и готовилась к вечернему концерту. Она пила крепкий кофе и как раз хотела откусить кусок эклера, когда к ней за стол сел Коко, выхватил эклер у неё из рук и молча сожрал. Пиона сразу поняла, что у ее приятеля опять что-то не сложилось. Она щелкнула пальцами, и повар поставил на стол целое блюдо с эклерами - нежными сливочными, суперкалорийными с вареной сгущенкой и зелеными фисташковыми, самыми вкусными.
- Ну так что, расскажем своей старинной приятельнице, что у нас случилось, или завтра на ком-то колготки лопнут? - спокойно поинтересовалась Пиона после того, как Коко потянулся за шестым эклером.
Коко проглотил седьмой эклер, облизал пальцы и с горечью сказал:
- Подругу мне надо. Подруги у меня нет.
- Как нет? - удивилась Пиона. - А я как же? Тебе чего, эклеров не хватило?
- Не в эклерах счастье, - пробурчал Коко, с тоской глядя на пустое блюдо.
Пиона снова щелкнула пальцами, и на столе появился большой торт “Наполеон”. Коко отрезал себе добрый кусок, немного успокоился и выложил Пионе, как недоделанные, кривые, завистливые уроды травят его в театре из-за отсутствия подруги.
- Да, дела, - посочувствовала Пиона. - И какое им дело до чужой личной жизни? У них что, своей нет?
- У нас теперь коммуна в труппе, - объяснил Коко. - Все со всеми. Новый худрук так велел.
- Класс! - восхитилась Пиона. - Эх, жаль я из театра ушла. Щас бы я там зажгла! Такую бы личную жизнь всем устроила, и вашему худруку в первую очередь. А кстати, кто у вас худрук?
- Ну помнишь, тот урод недоделанный…
- А, который ко всем бабам приставал? Ко мне, между прочим, тоже.
- Что, правда?! А ты что? По морде ему дала?
- Что-что? Согласилась.
- Вот и какой ты после этого друг? - с обидой воскликнул Коко.
- Я твой самый лучший друг, - серьезно сказала Пиона. - Да ладно, это дело прошлое. Ты только моему мужу не говори, я ему сама всё рассказала. Слушай! А ты им скажи, что у тебя невеста за границей есть.
- И что?
- Ну, есть у тебя невеста, допустим из Италии. Скоро она к тебе приедет, и вы поженитесь.
- Да не буду я жениться!
- Да я знаю, что не будешь. Но это ж не взаправду. Ты просто скажи, они и отстанут.
- А если они потребуют невесту предъявить?
- Так и предъявишь.
- Где я ее возьму?!
- А я на что? - ухмыльнулась Пиона. - Что, я не похожа на итальянку? Могу сыграть твою невесту и выручить своего старого боевого друга.
- Да тебя в театре все знают. Каждый день в ресторан бегают.
- Ничего, я так загримируюсь, что меня родные мужья не узнают. Ну как идейка? Согласен?
- А что мне ещё остается, - проворчал Коко, потянувшись за второй половиной “Наполеона”.
