В уездном театре закончился ремонт.

По такому радостному событию, которое ждали почти три года, был устроен грандиозный праздник. Пригласили министров, спонсоров, разных культурных деятелей и журналистов. Красная и черная икра лились рекой, а коньяк и шампанское ели ложками. Дамы лежали лицом в салате, а мужчины плясали на столе.

В самый разгар праздника директор сообщил радостную новость - поскольку за время ремонта он очень устал, то на две недели уезжать отдыхать. В Италию.

- Мы тоже, между прочим, устали, - хмуро сказал Коко. - Мы тоже хотим в Италию. За счет театра.

Директор посмотрел на него так, как будто видел в первый раз и спросил:

- А это кто, вообще?

Присутствующие только недоуменно пожали плечами.



Директор вернулся через две недели и сразу же велел всей балетной труппе собраться в репетиционном зале. Секретарша Катерина по секрету сообщила, что будут какие-то важные изменения.

- Неужели Коко худруком назначат? - пропищала какая-то новенькая глупая сильфида.

- Тише ты! - шикнула на неё кривоногая дура, которая заведовала труппой. - Не дай бог, Петпетрович услышит. Ведь он даже имя этого Ко… - спохватившись, она закрыла рот ладонью, - запретил произносить

Когда труппа собралась в зале, вошел директор, а с ним незнакомый человек. Незнакомец был уже не молод, но строен и худощав. Директор сиял от радости.

- Ну что, соскучились? - спросил директор. Все, кроме Коко, с готовностью закивали головой.

- А я вам сюрприз из Италии привез, - продолжал директор. - Знакомьтесь, ваш новый худрук Макармакарыч. Любить и жаловать не прошу, а приказываю слушаться и делать всё, как он велит. Такого худрука у вас ещё не было. Это такой человечище, что… - директор потряс руками, - вот! Вот такой это человечище. Строгий, но справедливый. И память у него феноменальная. Сразу предупреждаю, он вас всех сразу запомнит, и кто будет плохо себя вести, про того он мне обязательно расскажет.

- И надо было из Италии худрука везти? - саркастично спросил Коко. - Поближе кандидаты есть.

- Кто это? - спросил Макармакарыч директора, указывая на Коко. Директор развел руки в стороны и пожал плечами.

- Посторонний. что-ли? - удивился худрук. - Что он тут делает?

- Потусторонний, - хихикнула кривоногая дура. - Он у нас всегда по другую сторону. Петпетрович вообще хотел его выгнать, но он хорошо старух играет. Кроме него, никто больше старух играть не хочет.

- Ты, Макармакарыч, на этого внимания не обращай, - сказал директор худруку. - Как будто нет его. Вот я даже не знаю, кто он такой и как его зовут. И вообще его здесь нет. Вот я никого не вижу. Пустое место там. Вы все видите, что здесь никого нет? - строго спросил директор у труппы.

Все снова дружно закивали головами.

- А как же с ним работать? - недоуменно спросил худрук.

- Ой, какая там работа? У нас со старухой один спектакль в месяц. Ко…, тьфу, ты! Этот, которого здесь нет, сам приходит, когда надо. Когда не надо, правда, тоже приходит. Ну ничего, привыкнешь. Я уж двадцать лет с ним маюсь, хотя совсем его не знаю. Ну ладно, я пойду, а ты с труппой пообщайся.

Директор хлопнул худрука по плечу и ушел.

- Да, высокие отношения, - пробормотал худрук. - Хорошо, сейчас расскажу вам, как я вижу наше совместное будущее. Вы знаете, я за то, чтобы давать дорогу молодым талантам. У вас тут есть молодые? А, вот вижу, есть одна. Ну-ка выйди сюда.

Молодая глупая сильфида, робея от страха, на ватных ногах подошла к худруку.

- Ну ничего, - протянул худрук, оглядев новое дарование. - В эту субботу будешь танцевать Одетту-Одиллию, в воскресенье - Спящую Красавицу, а во вторник - Китри.

- Макармакарыч, так ведь сегодня пятница, - пролепетала молодая сильфида.

- Вот и хорошо, - ответил худрук. - Значит уже завтра ты станешь звездой Уездного Театра. Да, надо подобрать тебе партнера из молодых.

Тут худрук заметил высокого, здорового парня.

- Вот, - сказал он, - примерно такой мне и нужен. Как тебя зовут?

- Дровосек его зовут, - презрительно сказал Коко.

Кто-то захихикал, но парень даже бровью не повел.

- Кто там ржет не по уставу? - поинтересовался худрук. - Ну-ка выйди сюда. - Он ткнул пальцем в какую-то мелкую сильфидку. - А теперь сделаешь тридцать плие. Раз-два, раз-два!

Сильфидка начала испуганно приседать, а парень с молотом спросил:

- Макармакарыч, вы что, в армии были?

- Я был в Италии, - сурово сказал худрук. - А в армии я служил.. Два года в кирзовых сапогах протанцевал. Эх, было время… А ты откуда узнал? Читал мою биографию? Похвально.

- Просто вы считаете по-военному, - смутился парень с молотом. - Мы-то считаем: и-и-и раз, и-и-и два…

- Надо же, какой умный, - удивился худрук. - Пожалуй, я тебя в премьеры произведу.

- Так я и так уже премьер.

- Нет проблем! Сначала я тебя разжалую в солисты, а потом произведу в премьеры. Но не сразу. Да, насчет Дровосека. Это что, фамилия такая?

- Нет, просто он исполнял роль французского Дровосека в Красной Шапочке, - объяснила кривоногая дура. - С тех пор мы его так и зовем. Вернее, Ко… ой, короче, тот, которого здесь нет, так его прозвал.

Худрук вдруг оживился:

- Роль исполнял? Надо же. Молодец!

- Тоже мне, молодец! - фыркнул Коко. - Да он больше ни на какую роль и не способен. Только дровосеков ему и танцевать.

- Да-а, капитан, - задумчиво протянул худрук, глядя на Коко, - никогда ты не станешь майором.

- Это почему? - обиженно спросил Коко.

- Когда я был молодой, - ответил худрук, - я тоже исполнял роль Дровосека. Только не французского, а наоборот, итальянского. Надо ли вам объяснять, - оглядел он труппу, - что на роль дровосеков берут только самых выдающихся танцовщиков?

Дровосек гордо выпятил грудь, а худрук продолжал:

- Со мной даже фильм был снят. Надеюсь, вы все его смотрели? Кто смотрел, сейчас сразу получит повышение.

Все начали судорожно рыться в смартфонах. Худрук усмехнулся:

- Отставить интернет. Вижу, что все вы бездельники, совсем не интересующиеся высоким искусством. Поэтому быстро все встали и сделали пятьдесят плие.

Все, кроме Коко и кривоногой дуры начали приседать. Худрук внимательно смотрел на труппу и поинтересовался:

- А кто обучает этого Дровосека?

- Я его учил, - сказал Коко. - Я научил его крутые поддержки делать. Если бы не я, то он вообще бы был ни на что не способен.

- Оно и видно, - ответил худрук. - Слишком долгое общение с исполнителем роли старухи не пошло ему на пользу. Плие он делает так, как будто у него старческий радикулит. Придется исправлять. Ну что же, - повернулся он к парню, - теперь тебя я буду учить сам. Как Дровосек Дровосека. Завтра в десять утра приходи в шестой зал на репетицию.

- В шестой зал?! - ахнула труппа.



Шестой зал - это было самое загадочное место во всем театре. Все знали, что он есть, но никто там ни разу не был. Он всегда был закрыт, а ключ был только у директора.

О шестом зале в театре ходило немало легенд. Так, например, одни утверждали, что в том зале золотые станки. Другие говорили, что шестой зал - это комната для релакса с кальяном. Прачка рассказывала, что в давние времена, стоило обычной девушке зайти в шестой зал, как она выходила оттуда уже настоящей примой-балериной. Костюмерша, наоборот говорила, что стоило кому-то зайти в шестой зал, то больше он оттуда уже не выходил. Так, по её словам, там пропали два балеруна и одна балерина.

Но самую интересную версию выдвигал завхоз. Он утверждал, что в шестом зале все директора театра с самого его основания, хранили своё золото. И этого золота там уже скопилось столько (тут завхоз широко разводил руки), что в зал уже и не зайти. Но трогать то золото нельзя, объяснял завхоз, иначе останешься в шестом зале навечно.

Худрук ушел, а труппа обступила Дровосека:

- Ты что, правда пойдёшь в шестой зал? Не боишься?

- А чего бояться-то? - недоумевал Дровосек.

- Так, ведь, пропадешь там.

- Ерунда это всё. Бабьи сказки, - храбрился Дровосек.

- Да пусть пропадает, - пренебрежительно сказал Коко. - Вместе с этим… доном Корлеоне. Невелика потеря. Мы как-нибудь переживем.

На следующий день Дровосек пошел в шестой зал. Провожать его пришла вся труппа, а также завхоз, костюмерша, прачка, пара уборщиц и даже билетерша.

Всей толпой они подошли к двери шестого зала. Она была закрыта. Дровосек робко постучал. На мгновение дверь приоткрылась, кто-то схватил Дровосека за руку и втащил в зал. И тут же дверь захлопнулась. Коко приложил ухо к дверям, надеясь услышать вопли ужаса или хотя бы, ужасные вопли, но всё было тихо.

Собравшиеся ещё некоторое время постояли около двери, а потом молча разошлись.

Кривоногая дура погнала свою труппу на репетицию. Но сосредоточиться на занятиях никто не мог. Все только и думали о Дровосеке и шестом зале.

- Пропал наш Дровосек, - не выдержала одна пожилая сильфида и захлюпала носом.

- А какие надежды подавал, - грустно сказала вторая сильфида.

- А вдруг нас всех по очереди будут в шестой зал вызывать, и мы тоже все пропадем? - предположила третья сильфида.

- А ну, уймитесь все, - прикрикнула на них кривоногая дура. - Не то сейчас все по пятьдесят плие сделаете.

Теперь заревели все остальные сильфиды.

В самый разгар поминок в зале вдруг появился Дровосек. Живой и здоровый, но с очень загадочным видом. Сначала все ахнули, а затем бросились к нему:

- Ну что, как там?

Дровосек только загадочно улыбнулся.

- А что с тобой делали?

- Что-что, - важно сказал Дровосек. - Повышение дали. Сегодня я буду Принцем.

И он пошел к выходу из зала.

- Вот это да! Повышение! Сразу! А чем он лучше других-то? Подумаешь, молодой! Мы тоже молодыми были, - завистливо зашептались сильфиды, тут же забыв, что только что оплакивали этого Дровосека.

- А директорское золото там есть? - крикнул ему вслед Коко.

Дровосек сделал вид, что не слышит.

- Глухой, что-ли? - рассердился Коко. - Тебя спрашивают, золото там есть?

Дровосек остановился и, не глядя на Коко, сказал:

- Я с посторонними не разговариваю. - И вышел в коридор.

- Это я - посторонний? - ошарашенно произнес Коко. - Это я - посторонний?! Значит, я его поддержки делать учил-учил, а теперь можно со мной и не разговаривать?

- Чего ты там учил-то? - не выдержал артист, когда-то станцевавший Волка. - Подумаешь, пару недель порепетировали.

- Пара недель репетиций со мной стоит больше, чем двадцать лет репетиций со всеми недохудруками, вместе взятыми, - гордо ответил Коко, обрадовавшись неожиданному собеседнику. - Если бы я с ним ещё одну неделю порепетировал, то он бы уже премьером стал. А теперь, я его не знаю и знать не желаю. Вообще я про него забыл. Даже не помню, как он выглядит, и мне на него наплевать. Совсем. Вот встречу его где-нибудь и не узнаю. Отвернусь и пройду мимо. Пустое место он для меня. И всё равно, что он делает. Потому что он всё делает плохо. И батман у него корявый, и плие кривое, и ноги короткие, и вообще, урод, каких мало. Нет больше таких уродов, только он, один-единственный на всём свете. А ты помнишь, как он три месяца назад танцевал? Ужас был! Я, конечно, на него даже не смотрел, но этот кошмар до сих пор у меня перед глазами стоит. Хорошо, что я его не знаю, и мне на него наплевать, - пошел на второй круг Коко. - А то бы мне было стыдно. А за незнакомого-то чего стыдиться? Тем более за такого страшного. Вот возьми к примеру его пальцы. На правой руке указательный - кривой, средний - короткий, безымянный - снова кривой, на мизинец и смотреть мерзко, даже кольцо на него не наденешь. А на левой руке всё то же самое, только наоборот, указательный короткий, а средний - кривой. А на правой ноге…

- Что-то когда он тебя на руках таскал, ты на его пальцы внимания не обращал, - хмыкнул Волк, прервав поток красноречия Коко.

- Обращал, - твердо сказал Коко. - Я всегда обращаю внимание на руки, особенно на те, которым я себя доверил. И мне было тогда очень противно. Но я пересиливал себя, потому что для искусства я всегда готов на любые жертвы. И если бы сейчас ему опять пришлось носить меня на руках, то я бы это терпел снова и снова, хоть и противно. Но только ради искусства. А если просто так, то ни за что. Потому что он для меня - пустое место, и я его не знаю, - заложил третий вираж Коко.

- Хватит его слушать, - подошла к Волку кривоногая дура. - Он сейчас весь день будет анатомию и физиологию этого Дровосека рассказывать, что не остановишь. Ты что, забыл, что мы его не знаем и внимания не обращаем?

- Да я уже запутался, кто кого не знает, и с кем говорить нельзя, - раздраженно сказал Волк.



С того дня обиженный Коко потерял покой и сон. Очень ему захотелось попасть в шестой зал и самому увидеть, что в нём находится, а также чем там занимаются худрук и Дровосек. Он часто бродил в коридоре, ведущем в шестой зал, надеясь, что кто-нибудь будет входить или выходить, но тщетно. Иногда дверь чуть-чуть приоткрывалась, чтобы выпустить худрука или Дровосека, но разглядеть, что находится в зале было практически невозможно. Когда Коко сталкивался с Дровосеком в коридоре, он каждый раз делал вид, что не узнает его. Но Дровосек всё время успевал первым сделать вид, что не узнаёт Коко и шел мимо с равнодушным взглядом, даже не соизволив обернуться, чтобы посмотреть, как Коко его не узнал.

Неизвестно, сколько бы ещё времени Коко ходил возле шестого зала, как вдруг, ему представился случай.

Макармакарыч развернул в театре бурную деятельность. Ему хотелось знать всё, что происходит. Но поскольку быть в десяти местах одновременно он не мог, то уговорил директора раскошелиться и поставить в репетиционных залах видеокамеры, чтобы он мог контролировать все процессы из своего кабинета. Директор расстроился от таких незапланированных трат, но деньги выдал. Установкой камер руководил сам худрук.

После этого в театре никому не стало житья. Стоило какой-нибудь сильфиде на минутку остановиться отдохнуть, как худрук тут же звонил в зал и приговаривал несчастную к тридцати плие вне очереди. Макармакарыч вообще не любил, когда кто-то просто стоял и тем более сидел. Поэтому балетные теперь всё время были в движении. Даже ходя по лестницам они размахивали ногами и руками, так, что оперным от них частенько перепадало. Тогда оперные нажаловались директору. Директор вызвал к себе Макармакарыча и всю оперную труппу. Узнав в чем дело, худрук объявил, что его труппа будет репетировать где угодно, хоть на лестнице, хоть в буфете, а если оперным в этом театре не нравится, то любая уборщица всегда может их заменить. Макармакарыч тут же продемонстрировал любую уборщицу, которую он возил с собой по всем театрам, в коих ему довелось работать и с чьей помощью укротил уже не одну оперную труппу. “Уж полночь близится, а Германа всё нет”, - чистым сопрано пропела уборщица, чем окончательно деморализовала оперных. В знак примирения Макармакарыч предложил оперным сделать тридцать плие и пойти на репетицию. С тех пор жалобы прекратились, а при встрече с худруком оперные тут же резво сгибали ноги в плие.



Узнав, что из кабинета худрука можно видеть все залы по видеосвязи, Коко непременно решил туда пробраться. Теперь он прятался в коридоре возле кабинета, надеясь, что худрук уйдет, не закрыв дверь или забудет ключ в замке. Но худрук всегда запирал дверь. Коко уже потерял всякую надежду, как вдруг однажды ему повезло.

Как-то раз Макармакарыч вышел из своего кабинета и столкнулся с завхозом, который нес ведро, накрытое тряпкой. Под тряпкой что-то шевелилось.

- Что это у тебя там, Гриша? - поинтересовался худрук.

Завхоз снял тряпку. В ведре оказались настоящий большой ёж..

- Ёж? - удивился худрук. - А зачем он? У нас что, есть балеты с ежами? Или это для оперы?

- Для директора он, - пояснил завхоз. - Несу его на смену. А то Петпетровича сейчас на месте нет.

- Ничего не понимаю, - начал сердиться худрук. - Зачем он директору? На какую смену? Гриша, ты говори толком.

- Что тут непонятного? Петпетрович, когда из кабинета надолго уходит, велел мне, чтобы я в его кресло ежа подкладывал.

- Зачем?!

- Чтобы если кто забрался в директорское кресло, пока Петпетрович отсутствует, то сел на этого самого ежа. А там уж Петпетрович увидит, кто небалетной походкой вдруг ходить начнет.

Худрук криво усмехнулся:

- Ох и затейник, директор наш. И что, сел кто-нибудь на ежа?

- Случилось один раз, - нехотя сказал завхоз. - Ох и визг потом стоял, на весь театр. Даже на улице слышно было.

- И кто же это был?

- Как кто? Петпетрович визжал, как резаный.

- Да я не о том, На ежа кто сел?

- Да этот…Которого здесь нет и никогда не было. Который на Ко начинается и на Ко кончается.

- Коко, что-ли?

- Угу, - кивнул головой завхоз. - С тех пор директор его вообще не узнает, не замечает и всем запретил о нем говорить, называть его по имени, фамилию его даже в программке не пишут, уборщицам велел, чтобы шваброй нечаянно ему по ногам задевали, а прачке приказал его костюмы только вместе с занавесом стирать.

- Вон оно что, - сказал худрук и наклонился над ведром, чтобы получше рассмотреть ежа. Воспользовавшись этим, Коко незаметно проскользнул в его кабинет.

- А чем вы его кормите? - поинтересовался Макармакарыч. - Яблоками?

- Зачем яблоками? Змеями он питается.

- Где ж вы здесь змей находите?

- А чего их находить? У нас тут змей полно. Того и гляди, какая-нибудь, да заползет, - вдруг зловеще рассмеялся завхоз, покосившись на дверь кабинета худрука. Макармакарычу стало не по себе. Он прошептал: “Дурдом, какой-то”, быстро запер дверь на ключ и поспешил в шестой зал.

- А вы обращайтесь, если что понадобится, - крикнул ему вслед завхоз. - Всегда поможем.



Очутившись в кабинете худрука, Коко даже не сразу сообразил, что дверь закрыта снаружи и теперь ему не выйти. Однако с этой проблемой он решил разобраться позже, а сейчас по-барски развалился в кресле. Кресло хоть и не директорское, но тоже удобное. На всякий случай Коко проверил кресло на предмет ежей, змей и прочей живности.

На столе худрука была панель с кнопками, а на стене висел большой телеэкран.

Решив не терять времени даром, Коко потянулся к пульту управления видеокамерами. Он ожидал увидеть шесть кнопок, по количеству репетиционных залов, но кнопок оказалось гораздо больше. Некоторые были подписаны цифрами, а некоторые буквами. Ради любопытства, Коко нажал кнопку с буквой “П”. И тут же на экране появилось знакомое место, в которое Коко частенько захаживал когда-то. Прачечная! На экране прачка закладывала в стиральную машину какое-то тряпье, а возле прачки сидел директор без пиджака и рубашки и стягивал с себя штаны. Похоже, что он пришел сдать одежду в стирку. Посмотрев на внушительный директорский живот, Коко дал себе слово, что когда он станет директором, то у него ни за что не будет такого пуза.

Пока директор занимался стиркой, Коко решил посмотреть, что происходит в его кабинете. Он нажал кнопку с буквой “Д” и тут же перенесся в нужное место.

На экране завхоз Гриша прилаживал в директорское кресло ежа. Внезапно, он бросил ежа обратно в ведро, уселся в кресло, закинул ноги на стол и начал делать селфи. Пытаясь придать себе важность, завхоз надувал щеки, выкатывал глаза и выпячивал живот, однако добиться сходства с директором ему так и не удалось. С разочарованным видом Гриша встал и снова начал укладывать в кресло ежа.



Чувствуя, что сейчас исполнится его мечта, Коко с замиранием сердца нажал кнопку с цифрой 6.

На экране появился шестой зал. Коко пристально вглядывался в экран, пытаясь разглядеть горы золота или что-то необычное. Но ничего не было. Был самый обыкновенный репетиционный зал. С зеркалами, станками и креслом для худрука. Сейчас Макармакарыч сидел в кресле и что-то говорил, а Дровосек, уже изрядно вспотевший, делал пируэты.

Коко почувствовал себя. обманутым, как будто у него отняли дорогую мечту. Двадцать лет он мечтал попасть в шестой зал, чтобы своими глазами увидеть сказку, но оказалось, что сказки-то и нет. В каком-то оцепенении он таращился на Дровосека и худрука.

Дровосек закончил свои пируэты и внезапно посмотрел прямо в экран. Тут же он что-то крикнул худруку. Макармакарыч повернул голову, ухмыльнулся и вышел из зала.

Коко понял, что пора уходить. Он подбежал к дверям, но дверь была заперта. В растерянности Коко продолжал дергать дверь. Тут в замке повернулся ключ, и в кабинет зашел Макармакарыч.

- Ну что, шпионим? - полувопросительно-полуутвердительно спросил худрук. - В чужой кабинет без спроса заходим, кнопочки нажимаем. Только не знаем, что видеосвязь с шестым залом двусторонняя. - Он нажал кнопку, и экран погас.

- Чужой кабинет?! - со злой обидой крикнул Коко. - Это должен был быть мой кабинет. Мой, а не ваш, и не всех этих недохудруков, которые были перед вами. Это моё законное место. Это я должен тут сидеть, а не вы! Это я должен руководить труппой, а не вы!! Это я должен гонять Дровосека по шестому залу, а не вы!!! - Коко уже орал во весь голос.

- Ты заявление сам напишешь или просто не придешь, и мы тебя уволим за прогулы? - вдруг поинтересовался худрук.

- Чего? Какое заявление? - опешил Коко

- Я решил снять с проката этот спектакль со старухой. Следовательно, театр больше в твоих услугах не нуждается, - улыбнулся худрук. - Мы будем ставить спектакли про молодых.

- Да как вы смеете? Я - премьер Уездного Театра! Это мой театр! Я жаловаться буду! Я директору скажу! Знаете, что я ему скажу? Я ему скажу, что вы ему в кабинет камеру тайком вмонтировали. И в прачечную тоже. И он вас выгонит.

- Ой, страшно как! - издевательски произнес худрук и посмотрел Коко прямо в глаза. - Ты на кого хвост пружинишь? Можешь говорить всё, что хочешь, только кто тебе здесь поверит? С тобой тут уже никто не разговаривает даже. Тебя вообще здесь нет. Финита ля комедия, как говорят в Милане. Впрочем, если не хочешь по-хорошему…

Макармакарыч нажал кнопку на пульте. Через несколько секунд в дверь вошел здоровенный охранник.

- Звали, Макармакарыч?

- Гоша, - спросил худрук, - ты знаешь, кто это такой? - он махнул рукой в сторону Коко.

- Не знаю и знать не хочу. В глаза его никогда не видел, - заученно ответил охранник.

- Так вот, Гоша, - сказал Макармакарыч, - я тоже его не знаю и больше не хочу его видеть в нашем театре. Никогда. Постарайся это обеспечить.

- Служу Уездному Театру! - рявкнул охранник. - Ну, пошли, что-ли, - он потащил упирающегося Коко к дверям. Коко пытался вырываться, но не получилось. Охранник вытащил его в коридор, и худрук захлопнул дверь. Несколько секунд он слушал удаляющиеся крики: “Я буду жаловаться, да как вы смеете!”, “Я директору скажу, я до министра дойду!” Затем всё стихло.

Макармакарыч походил по кабинету, посмотрел в окно. Затем он сел в кресло и включил первый репетиционный зал. На экране сильфиды сбились в кучку и что-то бурно обсуждали. Похоже, что они уже были в курсе. А в сторонке, отвернувшись от всех, опершись локтями на станок и закрыв лицо руками, стояла кривоногая дура. Плечи её тряслись, как будто от рыданий. А может от смеха, через монитор этого было не понять.

Макармакарыч снял трубку телефона и набрал телефон завхоза:

- Гриша, у меня к тебе дело. Слушай, найди-ка мне ежа для кресла. - Случайно худрук нажал на кнопку с цифрой 6 и увидел Дровосека, который отдыхал в его кресле. - Двух ежей, Гриша! Двух ежей!