Прошло некоторое время после оглушительного успеха “Демона”. Директор театра малость успокоился и больше не смотрел зверем в сторону Коко. А может быть, его хорошему настроению несколько поспособствовал орден, полученный из рук главы государства, и украшающий, теперь, лацкан директорского пиджака. Директор ходил по театру, гордо выпятив грудь, а однажды, будучи в особенно хорошем расположении духа, даже пошутил, что передаст свой пост Коко, когда на груди у него закончится место под медали и ордена. В общем всё было тихо и спокойно, и худрук снова начал строить творческие и материальные планы на ближайшие тридцать лет, как вдруг…

         В этот день должна была состояться репетиция с оркестром. Мариванна повела своих сильфид на сцену. Коко, как всегда, где-то задерживался, и худрук решил начать репетицию без него. И тут, ещё не дойдя до сцены, он услышал в зале страшный шум, доносящийся из оркестровой ямы. Трубы яростно ревели, кто-то молотил кулаком по клавишам пианино, скрипки визжали, словно драные кошки, а барабан гудел так, как будто обещал большую войну. Худрук осторожно выглянул из-за кулисы и увидел в оркестровой яме рассерженного директора и возмущенных музыкантов, которых тщетно пытался утихомирить дирижер Палпалыч. Внезапно какофония стихла и в наступившей тишине заголосил пианист:

         - Петпетрович, ну что это такое? Почему дирижер за каждый спектакль получает по два миллиона, а я всего две тысячи?! - пианист потряс двумя зелеными бумажками. - Где справедливость? Он только палкой машет, а я два часа на клавиши давлю.

          - Да, да! - поддержали его оркестранты. - Мы все по две тыщщи получаем, а дирижер - миллионер у нас.

      - А чего ты хочешь? - попытался урезонить пианиста директор. - Ты ведь у нас на полставки работаешь, потому что у тебя одна рука парализована. Был бы ты здоровый, получал бы четыре.

       - Четыре?! - снова взвизгнул пианист. - Значит, мои две руки стоят четыре тысячи, а руки дирижера два миллиона? А между прочим, он тоже только одной рукой машет. Потому что в другой у него вечно стакан с коньяком.

      - Точно, - поддержали пианиста другие музыканты. - Палпалыч к концу спектакля совсем никакой. На поклоны его под руки нести приходится. Да мы на него вообще не смотрим. Он, всё равно, руками просто так размахивает. Он и палку давно пропил.

        - И за это ему два миллиона! - ДВА! - взвизгнул пианист. - Нет, я ухожу. Окончательно и бесповоротно. Играйте сами! - он снова со всей силы вдарил по клавишам кулаком.

       - Мы все уйдем! - поддержали его оркестранты. - Ищите себе другой оркестр за такие гроши.

     Музыканты снова исполнили какофоническую сюиту, а дирижер замахал руками, пытаясь их успокоить.

     - Видишь, как миллионер старается, - злорадно сказала пятая скрипка. - Перед директором выеживается. Пусть, пусть помашет за такие-то бабки.

          - А из нас жилы рвет, - поддержала валторна.

          - Кровопийцы! - взревел тромбон.

       - Ну и валите отсюда! - рассердился директор. - Новых наберем. На улице целая очередь из дуделок и бренчалок стоит. И все мечтают у нас работать.