Однажды ясным, зимним днём, с берегов Невы пришла тревожная весть - директор балетной школы Коко собирается возглавить Уездный Театр.
После этой простой фразы, пытливый читатель сразу засыпет автора вопросами - что за школа, почему Коко её директор, есть ли от него какая польза и вообще, причём там Нева? Попробуем разобраться во всём по порядку.
Каким же образом Коко попал в город на Неве? Слухи по уезду ходили разные. Одни говорили, что он решил сменить обстановку, и уехал сам, другие божились, что Коко похитили, завязали в мешок, привезли прямо в город на Неве и подкинули в кабинет директора балетной школы. Однако мы отметём все эти версии, как несостоятельные, а будем придерживаться той, которую рассказывают очевидцы. А дело было так.
После изгнания Коко из театра, он начал жаловаться во все инстанции, угрожая, что без него Уездный Театр тотчас развалится. Министры и прочая челядь, не на шутку обеспокоенные таким исходом, наперебой предлагали Коко перейти в какой-нибудь другой театр, утверждая, что разваленных театров у них много, и только Коко может их возродить. Коко ревел белугой, топал ногами и кричал, что ему нужен только Уездный Театр, а остальные театры пусть хоть и развалятся вовсе. Тогда кто-то предложил Коко поехать в город на Неве и поднять из руин детскую балетную школу. Коко разрыдался ещё громче и вопил, что его не интересуют никакие школы, пусть они хоть все лежат в руинах. Ситуация становилась патовая, и тут кто-то из министров додумался нажаловаться Главе Уезда.
Глава Уезда был сильно недоволен, что его беспокоят по таким пустякам, обозвал своих подчиненных тупыми бездельниками и решил эту проблему буквально за пару минут.
Дело было на каком-то приеме, или конференции, или заседании, или, даже, съезде. Глава Уезда прошел мимо Коко и, внезапно остановившись, задумчиво произнёс:
- Хороший город - Владивосток. Но мне больше нравится город на Неве. А вам?
У Коко похолодела спина, волосы на груди встали дыбом, а в душе поднялась целая буря чувств. Ему хотелось закричать, что ему не нравится город на Неве, и уж тем более, Владивосток. Он любит только Уездный город и Уездный Театр. Но вдруг, откуда-то издалека, ему послышались слова его наставников: “Коко, молчи!” И впервые в жизни Коко внял этим словам:
- Мне тоже, - тихо ответил он.
Глава Уезда поднял брови, как бы недоумевая, что если Коко так любит город на Неве, то почему он находится не там, а в Уездном городе, и ни сказав более ни слова, пошел дальше. Судьба Коко была решена.
Министры тотчас велели Коко собираться в дорогу, купили ему билет на экспресс-поезд, который мчал до города на Неве без остановок, а чтобы он в дороге не спрыгнул с поезда, откомандировали с ним одного из министров помоложе и пошустрее, наказав ему, чтобы он всю дорогу не спускал с Коко глаз, этапировал его до места назначения и усадил в кресло.
В поезде министр, как ему и было велено, не сводил с Коко глаз. Минут пять Коко молчал с гордо-обиженным видом. Однако вскоре ему это наскучило и он поинтересовался:
- А в той школе, поди, есть директор?
- Да там старушка - божий одуванчик, - успокоил его министр. - С ней проблем не будет. Ткни её, она и рассыпется. Она сама давно уйти хочет, только достойной замены всё не было. Теперь будет.
Коко слегка расстроился и начал что-то смотреть в смартфоне.
- Остановите поезд, - вдруг закричал он. - В городе на Неве дождь, а я забыл взять зонтик.
Министр потёр лоб и пообещал купить Коко зонтик со знаменитыми котами. Коко смилостивился и немного успокоился. Министр уже начал было обдумывать свой новый исторический роман, но тут Коко достал дорожную сумку, начал вытаскивать из неё вещи и раскладывать их на столике, как торговка на барахолке, приговаривая: - Так, Диор здесь, Шанель здесь, Карден здесь, Версаче здесь… А-а-а! - вдруг заорал Коко, перепугав весь вагон.
- Ты что опять орешь? - рассердился министр.
- Я забыл футболку от Гуччи, - трагическим тоном простонал Коко, делая вид, что сейчас упадёт в обморок. - Прикажите, чтобы поезд ехал назад. Я не могу появиться в городе на Неве без футболки от Гуччи.
- Ещё чего не хватало, - сказал министр. - Из-за какой-то дрянной футболки поезд разворачивать. Вон, в Шанели пойдешь.
- Не пойду, - заныл Коко. - Надо мной все смеяться будут. Поехали назад. Ну, поехали!
Министр начал убеждать Коко, что в городе на Неве тоже есть барахолки, на которых можно купить хоть Гуччи, хоть ещё чего круче, но Коко выл ещё сильнее и затих только тогда, когда министр пригрозил, что купит ему футболку с портретом Главы Уезда и заставит явиться в ней в школу. Что-то недовольно ворча, Коко снова начал перебирать свои футболки и остановился на одной, самой дикой расцветки, то ли от Валентино, то ли от Валентина - министр так и не понял. Впрочем ему уже было всё равно. Он в изнеможении откинулся на спинку кресла и в который раз восхитился мудростью Главы Уезда, который отправил Коко в город на Неве, а не во Владивосток, потому что в том случае, министр сам бы спрыгнул с поезда, даже не доехав до Урала, а утопился бы где-нибудь в Волге.
Сойдя с поезда, министр сразу же запихал Коко в заранее поданную машину, сел рядом и приказал ехать в балетную школу. Потом, взяв Коко за руку, потащил его прямо к директорскому кабинету и не постучав, открыл дверь.
За директорским столом сидела какая-то бабка. Похоже, она уже была предупреждена о нежданном визите, поэтому удивления изображать не стала, только вежливо сказала:
- Вам чего надо? Пошли вон, отсюда!
- Кончилось ваше время, уважаемая, - ответил министр. - Освобождайте кресло. Вот, привез нового директора.
Бабка, не торопясь, сложила пальцы правой руки в кукиш, смачно плюнула на него и по очереди поднесла к носу оторопевших министра и Коко:
- Щас же…А вот это видели?
Коко даже слегка обрадовался. Похоже, божий одуванчик оказался не таким уж одуванистым, а похожим, скорее, на кактус, и Коко понадеялся, что сейчас министр сдастся и увезёт его назад, оставив в покое и бабку, и её кресло. Но министр не подал виду, что испугался, и сказал:
- Да видели, видели… И не такое ещё видели. Я же, всё-таки, министр культуры. Поэтому давайте, уважаемая, не тяните время. Освобождайте кресло.
Но бабка демонстративно расселась в кресле и не спешила его освобождать. Министр стоял и ждал, не зная, что предпринять. Он боялся бабку и ещё больше боялся не выполнить поручение. В самом деле, не будешь же докладывать Главе Уезда, что он завалил задание, потому что их с Коко прогнала какая-то бабка. А между тем, в кабинете уже начали собираться любопытные. Они хихикали и показывали пальцем на министра и Коко.
Тогда министр решил перейти к действию. Он схватил бабку за руку и начал вытягивать её из кресла, как репку. Бабка вцепилась в кресло второй рукой и начала орать благим матом, вернее, просто крыть матом и министра, и Коко и весь их уезд.
- Убивают! - заголосила какая-то старушка из числа зрительниц.
- Не ври, дура! - пропыхтел министр культуры, весь красный от натуги. - Никого тут не убивают, а просто идёт передача полномочий. Коко, а ты чего стоишь? Тебе кресло нужно или нет? Давай, толкай её сзади.
Коко не знал, нужно ли ему это кресло, но ослушаться министра он тоже не решился, поэтому подошел к бабке сзади, не зная, как лучше за неё взяться. Потом схватил бабку за бока и начал подпихивать её коленом. Бабка вопила, но не сдавалась. Зеваки уже начали делать ставки. Одни утверждали, что победит бабка, а другие ставили на министра и Коко.
В конце концов победила молодость. Бабка была извлечена из своего кресла. Министр потащил её в коридор, а бабка клялась, что положит зуб на рельсы, а голову на шпалы, и век ей воли не видать, если Коко не сбежит отсюда через год. Коко даже обиделся на бабку, что она так легко сдалась и возненавидел её от всей души Наконец министр выкинул бабку за дверь, вернулся к Коко, усадил его в кресло и дал на подпись какие-то бумаги. Так Коко стал директором школы.
Впрочем злоключения министра на том не кончились. Коко частенько сбегал из города на Неве обратно в Уездный город, и министру приходилось возвращать его обратно. Это длилось несколько лет, и министр уже начал подумывать о том, чтобы забрать Коко из этой школы обратно в уезд, но тут его отправили то ли в отставку, то ли на повышение. Этого никто никогда не узнал, потому что никто этим никогда и не интересовался. Про министра тут же забыли, а Коко остался прозябать в городе на Неве. Вернее всего, вскоре все забыли бы и про Коко, но он, оказавшись абсолютно непригодным к своей должности, от нечего делать, начал строить страшные планы мести. Так, он устроил своим противникам психическую атаку, рассказывая направо и налево, как сам Глава Уезда уговаривал его стать директором балетной школы. И многозначительно добавлял, что посмотрев на его многочисленные успехи в работе, Глава Уезда уговаривает Коко возглавить Уездный Театр.
Директор театра, разумеется знал, что Коко всё врёт, но всё же, какой-то червячок сомнений точил его изнутри. Мало ли там что, ведь всех событий жизни Коко он не знал. А вдруг у человека нервное потрясение, какое, случилось, и теперь он говорит исключительно правду? Правда, директор не мог даже придумать, чем таким можно потрясти Коко, чтобы он перестал врать, но всё же, всё же…
На днях Коко опять произвел в обществе фурор. Заявив во всеуслышание, что он вскоре вернётся в Уездный Театр если не директором, то хотя бы, директрисой, Коко облачился в ярко-красное, сексуальное платье, ажурные колготки, каблуки и в таком виде предстал перед изумленным бомондом. У мужчин отвалилась челюсть, а дамы, наоборот, рассмотрели платье во всех подробностях и пожелали иметь такое же. Правда, заиметь подобное платье было не так-то просто. Говорили, что это платье презентовал Коко сам Игоригорич. Про этого Игоригорича ходили слухи, что если он захочет, то может снять целый Уездный Театр, чтобы отметить там свой день рождения, а директор театра будет у него в официантах. Впрочем, может это были только слухи, так как Уездный Театр Игоригорич ещё не снимал и директора в официанты не приглашал.
Как бы там ни было, красное платье продолжало будоражить женские умы, и даже жена директора театра не осталась в стороне. Сегодня утром она начала рыться в одежном шкафу и вдруг, ни с того, ни с сего, буквально на ровном месте, начала скандал:
- Петя! Как тебе не стыдно?!
- А что? - испугался директор.
- И ты ещё спрашиваешь?! Почему у меня меньше платьев, чем у этого Коко?
- Разве у Коко много платьев? - возразил директор и начал перечислять, загибая пальцы: - Белое платье от Лексейлексеича - раз, черное платье от какого-то иностранца - два, зеленое платье от Михалмихалыча - три, красное платье от Игори…
- Вот! - торжествующе воскликнула жена. - Красное платье! А у меня есть красное платье?!
Директор смущённо молчал, так как абсолютно не помнил цвета платьев своей супруги, но его природная смекалка подсказывала, что если бы у неё было красное платье, то сейчас она не стала бы так скандалить.
- Значит, платья Коко ты наперечет знаешь, а что у твоей родной жены в шкафу делается, это тебя не интересует? А нормальные мужья, между прочим, всегда знают, какие платья есть у их жен! Делай, что хочешь, но чтобы принес мне такое же платье!
- Заинька, - сделал попытку примирения директор, - ну зачем тебе такое постыдное платье? В этом платье только ноги задирать. Коко, всё равно, больше ничего не умеет. Всю жизнь только ноги задирал, да по столу мне стучал. А тебе ноги задирать не надо. Ты же директорская жена, а не коко какое-то. Давай лучше брюки тебе купим. Хочешь, даже и красные!
Жена обозвала директора старым дураком и объявила, что три дня не будет с ним разговаривать. Довольный, что так легко отделался, директор поехал в театр.
Назавтра должна была состояться премьера нового балета “Бассейн”. Этот балет поставил какой-то хореограф то ли с ближнего, то ли с дальнего зарубежья и известен только тем, что был абсолютно никому не известен. Хореограф был родом из какой-то деревни, в которой, почему-то, стоял огромный бассейн и хореографа в детстве всё время заставляли плавать в этом бассейне. Всё бы ничего, пусть и деревня, пусть и дальнее зарубежье, да пусть, хоть и ближнее, чёрт с ним. Пусть даже и бассейн и плавающий в нём, будущий хореограф. И не такое ещё на свете бывает. Беда была в том, что в этом бассейне никогда не было воды. И вот это отсутствие воды причинило такую моральную и физическую травму хореографу, что он возжелал воплотить свои детские страхи на сцене какого-нибудь театра. Разумеется, все зарубежные театры хореографу отказали, мотивируя это тем, что у них своих психически травмированных хватает и даже могут с кем-нибудь ещё поделиться. Ну, а в Уездном Театре решили, что дураком больше, дураком меньше - им уже ничего не повредит. Главное, чтобы было что-нибудь необычное, а дураков у нас всегда любили, жалели и старались войти в их положение. И дали добро на постановку.
Справедливости ради надо отметить, что директор был категорически против этого бассейна. Сразу сказал, что денег на подобную ерунду не даст.
В последнее время директор действительно стал совсем скупым и очень неохотно выдавал деньги на новые спектакли. Тогда Макармакарыч сумел подружиться с одним олигархом, большим любителем балета и стал просить деньги у него. Теперь Макармакарыч сто раз на дню, к месту и не к месту, повторял: - Это всё, благодаря Леглегычу… Если бы не Леглегыч, то пропал бы наш театр, и мы вместе с ним…Леглегыч - это наше всё и даже больше…
Даже солнце над театральной площадью, как уверял всех худрук, всходило, только благодаря Леглегычу.
Вот и в этот раз, вечером худрук направился в ресторан возле театра, в котором часто ужинал Леглегыч. Меценат уже сидел за столиком, возле которого порхали официанты, держа в руках подносы с разнообразными закусками. Леглегыч был погружен в чтение какой-то книги и не обращал ни на кого внимания. Судя по всему, книга была очень занимательная. Макармакарыч потоптался на месте и хотел было кашлянуть, чтобы привлечь внимание олигарха, но вовремя вспомнил, что кашлять в общественных местах строго запрещено указом мэра. Тогда он решил глубоко вздохнуть, но опять вспомнил, что тяжело дышать в общественных местах запрещено приказом санитарного врача. Шмыгнуть носом не позволили рекомендации какой-то надзорной организации. Вконец отчаявшись, Макармакарыч стащил с пальца перстень с алмазом и швырнул на пол. Тут же кто-то из официантов хотел поднять кольцо, но Макармакарыч, опасаясь, как бы не ушло колечко вместе с алмазом, официанта опередил, и сам опустился на колени. Кольцо, как назло, закатилось под стол. Стук кольца об пол и последующая возня, наконец вывели олигарха из состояния погружения.
- А, это ты, - вместо приветствия сказал Леглегыч, оторвавшись от книги, и увидев худрука. - А что ты под столом ползаешь? Социальную дистанцию соблюдаешь? Да ладно, тут все свои. Садись за стол, что-ли.
- Да кольцо случайно уронил, - объяснил худрук, вылезая из-под стола.
Усевшись за стол, худрук несколько секунд помолчал, не зная с чего начать разговор. Леглегыч выжидательно смотрел на него, но ничего не говорил.
- А что это вы читаете, Леглегыч? - вежливо поинтересовался худрук, почувствовав, что далее молчать неприлично. - Интересная книга? Я своим тоже порекомендую её прочитать.
- А, это моя Стюшка роман про меня написала, - самодовольно сказал Леглегыч. - Так что я, теперь - герой романа.
- Надо же, - сделав восхищенный вид, сказал Макармакарыч. И не удержавшись, похвалился: - А про меня Стюшка тоже книгу написала.
- Что? Про тебя? Стюшка? Эта? - грозно спросил Леглегыч и кивнул на книгу.
- Нет, - спохватился худрук, - не эта. Другая. У меня тоже Стюшка есть. - И зачем-то добавил: - Моя-то, балерина. А ваша? Тоже балерина?
- Почти, - коротко усмехнулся меценат. - Тоже на букву “б”. Так и что? Прямо целую книгу тебе посвятила?
- Ну не целую, - не решился соврать Макармакарыч. - Одну главу только.
- На большее-то тебя не хватило, - ухмыльнулся Леглегыч. - Оно и понятно - что там про тебя писать? Ты же не олигарх. Но однако же, чувствуешь, какие времена настали? Что ни Стюшка, то писательница. Ну да ладно. Раз уж мы с тобой оба - литературные герои, то говори прямо, о чём опять просить пришёл?
При этих теплых словах Макармакарыч сразу приободрился и выложил Леглегычу всё, как на духу. Про хореографа из какой-то деревни то ли ближнего, то ли дальнего зарубежья. Про пустой бассейн и про жадного директора, который не дает денег на новый балет.
- Бассейн? - переспросил Леглегыч. - Хм, это интересно. Там, поди, и бабы раздетые будут?
- Вообще-то не планирова… Ну да, да, будут, - спохватился худрук. - Разденем их и пусть там танцуют в бассейне, как рыбки…
Тут меценат отчего-то передёрнулся весь. Макармакарыч с тревогой вцепился в него взглядом, пытаясь угадать, что же так встревожило его собеседника, но Леглегыч уже овладел собой и только сказал:
- Раздетые бабы - это хорошо. На костюмах сэкономим. Вот только, директор твой против не будет?
- Будет, разумеется, - хмыкнул худрук. - Ещё как будет. Но он, обычно, через десять минут после начала засыпает. И просыпается только, когда все кланяться начинают. А что поделать, - с наигранным сочувствием продолжал Макармакарыч, - старенький ведь он у нас. Я специально всех хореографов прошу, чтобы они в первые десять минут что-нибудь медленное и печальное вставляли. И в приличных одеждах. Ну, а когда он засыпает, тут уже…
- Это ты хорошо придумал, - одобрил Леглегыч. - Дедуля спит - разврат кипит. И как ты с таким умищем всё ещё не олигарх?
Макармакарыч развел руки в стороны и пожал плечами, как бы оправдываясь, что он и сам недоумевает, как так вышло.
- Значит не дано, - сам себе ответил Леглегыч и поднялся из-за стола. - Ладно, бассейн твой одобряю и денег дам. Для искусства мне ничего не жалко.
Таким образом, с помощью Леглегыча, спектакль был принят в работу и назавтра должна была состояться премьера. Директор очень нервничал перед этой премьерой. Дело в том, что вскоре истекал его очередной срок на этом посту, и от этого спектакля во многом зависело, быть или не быть ему директором и дальше. Директор понимал, что спектакль паршивый, но другого-то не было. Да тут ещё Коко в красном платье и каблуках, угрожающий занять его место, не шёл из головы. Пётпетрович уже представлял, как Коко на лабутенах, по-хозяйски заходит в кабинет, садится в директорское кресло, кладёт на стол длинные ноги в ажурных чулках и…
- Пётпетрович! Да, Пётпетрович, же! Вы меня слышите? - худрук тряс его за плечо.
- А? Ты что-то сказал? - очнулся от своих мыслей директор.
- Я говорю - премьера завтра. У нас всё готово.
- Да? Ну и хорошо. Ты лучше скажи вот что - сколько платьев у Коко?
Ошарашенный таким вопросом худрук в недоумении посмотрел на директора и начал загибать пальцы:
- Белое платье от Лексейлексеича - раз! Черное платье от фиг знает кого - два! Зелёное платье от Михалмихалыча - три! И красное платье от Игори…
- Хорошо-хорошо, - прервал его директор, - это ты знаешь. А теперь скажи, сколько платьев у твоей жены?
Худрук снова вытаращил глаза:
- Ну вы и вопросы задаёте, Пётпетрович! Откуда я знаю, сколько у неё платьев? Что я, считаю их, что-ли? Вот, помню, пачка у неё была…
- Пачка чего? Платьев?
- Каких платьев? Балетная пачка была, только давно уже.
- Ну хотя бы в чем она сегодня из дому ушла, помнишь?
- Да откуда я знаю?! Я рано ухожу, когда она ещё спит. А возвращаюсь поздно, когда она уже спит.
- А почему так?
Макармакарыч замялся:
- Ну, у нас с ней уговор был, что я на работе начальник и ей командую, а дома она командовать будет. А я не могу позволить, чтобы баба мной командовала! Вот не могу и всё тут! - худрук в запальчивости вскочил с места. - Не бывать такому, чтобы баба главной была! Да она даже в армию не ходила, какой из неё командир? Вот она домой приходит, а меня нет, и командовать мной она не может. Утром я вперёд ухожу. Она на работу приходит, а тут уже снова я командир. Таким образом, я наяву всё время главный, а она только во сне.
- Надо же, - покачал головой директор, - прямо восточная хитрость. И как ты, такой хитрый и не директор? Не дано, наверное, - заключил Петпетрович.
Расставшись с худруком, директор решил позвонить дирижёру.
- Палпалыч, слушай, у меня к тебе вопрос.
- Ну? - спросил Палпалыч.
- Ты знаешь, сколько платьев у Коко?
В трубке послышался странный звук, как будто кто-то захлебнулся водой. - “Коньяк пьёт, зараза, - подумал директор. - А завтра, ведь, премьера!” - он уже хотел было выговорить дирижёру всё, что про него думает, но тот, вдруг, отозвался:
- Ну как, сколько? Давай, посчитаем. Белое платье от Лексейлексеича - раз! Черное платье от не пойми кого - два! Зелёное от Михалмихалыча - три! И красное от Игори…
- Понятно! А сколько платьев у твоей жены, знаешь? - заорал в трубку директор.
В трубке опять что-то булькнуло, затем дирижёр снова отозвался:
- Пётпетрович, ну ты шутишь? Я что, дурак, что-ли, чтобы бабьи платья пересчитывать? Да и по правде говоря, моя, последние лет тридцать, в штанах всё время ходит. Да что тебе эти платья дались? Не в настроении, что-ли? Может я это, к тебе лучше сейчас приду? Накатим перед премьерой, чтобы удачно прошла.
- А давай, приходи, - согласился директор, решив, что после утреннего скандала надо немного успокоить нервы.
Вечером в директорский кабинет, как всегда, явился завхоз Гриша, неся ведро с ежами. Увидев директора за столом, завхоз очень удивился:
- Пётпетрович, а вы что, уходите или нет?
- А-а-а, ты тоже думаешь, что я уйду, да? - беззвучно засмеялся директор. - Ждёшь не дождёшься, чтобы я ушёл. Все вы тут ждёте…Я-то знаю…А не дождётесь. Я вас ещё всех тут…
- Да что вы, Пётпетрович? - удивился Гриша. - Я спросил, мне ежей-то сейчас укладывать в кресло или обождать?
- Да подождут твои ежи. Ты лучше вот что скажи - сколько платьев у твоей жены?
Ничуть не удивившись такому вопросу, Гриша извлек из кармана записную книжку, полистал и начал зачитывать:
- Платье ситцевое, цветастое, износ три года, платье черное, шерстяное, износ пять лет, платье вечернее, новое, износа нет…
- Погоди, погоди. У тебя, что - всё имущество переписано?
- А как же? - гордо заявил Гриша. - Я же - завхоз! А завхоз, это не профессия, это образ жизни.
- Тогда скажи, ты знаешь, сколько платьев у Коко?
- Коко у меня на балансе не числится, - сурово ответил завхоз, - следовательно его платья меня не интересуют.
- Э-эх, нету в тебе романтики, Гриша, - вздохнул директор и встал из-за стола. - На балансе не числится…Скучный ты человек, хоть и являешься нормальным мужем с точки зрения моей супруги.
- Я завхоз, а не романтик, - угрюмо ответил Гриша. - С вашей романтикой тут уже пол-театра растащили бы. Хорошо, что я за всем слежу.
- Нет в тебе романтики, - повторил Пётпетрович. - И никогда ты не станешь директором. Можешь даже не стараться селфиться в моём кресле.
И оставив изумлённого завхоза наедине с ежами, директор, пошатываясь, вышел в коридор.
В фойе директор заметил Редискина, который, почему-то, задержался. В последнее время Редискина в театре видели редко, так как он постоянно гастролировал по каким-то городам и сёлам. Сейчас Редискин рассматривал свою блондинистую физиономию в зеркале и, судя по всему, был весьма доволен увиденным.
- Редискин! - окликнул его директор.
- А? - встрепенулся Редискин. - Ой, добрый вечер, Пётпетрович!
- Давай, Редискин, сыграем с тобой в викторину. Вот тебе вопрос на миллион - сколько платьев у Коко?
Редискин славился в театре тем, что очень любил играть во всяческие викторины, но никогда не знал ответа ни на один, даже самый простой вопрос. Но в этот момент Редискин почувствовал, что настал его звёздный час:
- Белое платье от Лексейлексеича, чёрное платье от кого-то там, зелёное от Михалмихалыча, красное от Игоригорича…
- А вот тебе, Редискин, вопрос на суперприз - сколько платьев у твоей жены?
- Да вы что, Пётпетрович? - удивился Редискин. - Я же не женат.
- Что, совсем? А…почему?
- Да рано мне ещё. Не нагулялся я.
- Ты смотри, Редискин, - погрозил ему пальцем директор, - как бы потом поздно не было. - Но тут он вспомнил, как обидела его утром жена, а также заметил Макармакарыча, который бродил по фойе, поглядывая на часы, и похлопал Редискина по плечу:
- А чёрт тебя знает, Редискин, может ты и прав. Не надо туда торопиться. Это всегда успеется. Крутись, лучше, перед зеркалом.
- А у Коко ещё ночная сорочка есть! - вдруг вспомнил Редискин, но директор только махнул рукой и направился к выходу.
Следующим вечером состоялась премьера “Бассейна”. На премьеру, как всегда, собрался весь уездный бомонд. Премьеру почтили своим присутствием неразлучные меценаты Леглегыч и Романроманыч. Но главным было появление министра, который пожелал смотреть спектакль даже из первого ряда. Директору пришлось сесть рядом с ним. Вопреки обыкновению, сегодня директору не спалось. Может присутствие рядом министра мешало, может ещё что. Но сегодняшний спектакль он увидел целиком. Впрочем, там было на что посмотреть. На сцене соорудили огромный, пустой бассейн, в котором плясали голые бабы. Изредка в бассейне открывались двери, туда вбегали голые мужики, занимались чёрти чем с голыми бабами и снова убегали. Судя по одобрительным возгласам в зале, публике сие незатейливое действо очень нравилось, но директора волновала только реакция министра. А она, похоже, была такова, что Пётпетрович почувствовал, как на его карьере поставлен жирный крест. Министр в недоумении смотрел на сцену, хмурил брови, пожимал плечами, но не говорил ни слова. Такой же задумчивый он был и в антракте, и всё второе действие.
Наконец, оргия на сцене закончилась, и артисты вышли на поклоны. Директору пришлось выйти на сцену, чтобы поздравить всех с премьерой, министр тоже увязался за ним. И в тот самый момент, когда министр открыл рот, чтобы произнести короткую речь, с потолка на сцену хлынули потоки воды.
Артисты завизжали и заметались по сцене, а директор зажмурил глаза, и чувствовал, как его карьеру смывает этот водопад и уносит куда-то в никуда. Да, завтра он уже не будет тут директором, но сегодня он ещё успеет утопить этого проклятого худрука в этом проклятом бассейне. Он даже заскрежетал зубами, представляя себе эту сцену, и тут почувствовал, как кто-то трясёт его за руку. Директор открыл глаза. Насквозь мокрый министр жал ему руку и хохотал от всей души. До сего момента никто и никогда не видел, чтобы министр даже улыбался.
- Ну вы и великий затейник, Пётпетрович! - министр хлопнул директора по плечу. - Это же надо, так закрутить действие. Я-то, признаться, весь мозг себе сломал. Сидел и всю дорогу думал - ну что за дурдом? Почему в бассейне нет воды? А вот она, вода! Пошла, наконец-то! Теперь всё в порядке.
- Это у нас новая фишка такая, - подхватила откуда-то взявшаяся секретарша Катерина. - Есть у нас несознательные зрители, которые, едва закроют занавес, сразу бегут в гардероб. Поклоны не смотрят, а артистам это обидно. Вот мы и решили перевоспитать зрителей, и самое интересное показывать после поклонов.
- Молодцы, что и говорить, - ответил министр. - Сразу видно, что ваш театр - самый передовой у нас. И знаете что, Пётпетрович? Скажу вам честно, мы уж было хотели проводить вас на заслуженный отдых. А теперь видим, что вы ещё способны нас удивить. Поэтому, давайте переподпишем ваш контракт.
На следующий день, когда все обсохли, успокоились и переварили радостную новость, в театре нашли виновников вчерашнего потопа. Оказалось, что двое рабочих сцены устроили драку и случайно нажали на пульт аварийной подачи воды. Директор затребовал драчунов к себе в кабинет. У одного из парней был расквашен нос, а у другого красовался под глазом огромный синяк. После вчерашнего триумфа директору даже не хотелось орать, и он просто спросил:
- Ну так, из-за чего драка случилась?
Рабочие смущённо молчали.
- Оглохли, что ли? Из-за чего дрались, спрашиваю?
- Из-за платьев Коко, - отводя глаза, сказал парень с фингалом.
- Из-за чего?!
- Ну, мы поспорили, сколько платьев у Коко. Я сказал, что пять, а он утверждает, что четыре.
- Ну конечно четыре, - перебил его парень с расквашенным носом. - Вот сами посчитайте - белое, чёрное, зелёное, красное. Четыре!
- А ночная сорочка?! - воскликнул парень с фингалом. - Я сам слышал, как вчера Редискин говорил…
- Сорочка платьем не считается, - заметил директор. - В сорочке, ведь, в люди не выйдешь.
- Вот именно! - торжествующе сказал парень с расквашенным носом. - Я ему так и сказал. А он меня со всей силы мордой к пульту приложил. Ну тут и началось…
Слушая их объяснения, директор сам не знал, смеяться ему или плакать. С одной стороны, всё закончилось, как нельзя лучше, а с другой стороны - чёрт их знает, что натворят эти олухи в следующий раз. Решив, что подумает об этом позже, директор велел рабочим уйти и вызвал Катерину.
- Вот что, Катерина! Только не смейся. Сейчас ты пойдёшь в сэконд-хэнд и купишь платье для Коко.
- Господь с вами, Пётпетрович, - возмутилась секретарша. - С чего это я в сэконд-хэнд пойду? Да надо мной весь уезд ржать будет, если увидят, как я по сэконд-хэндам шарюсь.
- Да? Ладно, чёрт с тобой. Я сегодня добрый. Иди в самый дорогой бутик, Катерина! Диор там или Шанель. Пусть весь уезд на тебя полюбуется. И купи платье. Такое, чтобы на Коко налезло.
- А цвет какой брать? - деловито осведомилась Катерина, ничуть не удивлённая подобной просьбой.
- Цвет? Какого у него ещё не было? Ну… возьми фиолетовый. И отошли Коко в подарок, от меня лично.
- А почему фиолетовый?
- А потому что мне теперь фиолетово до всех его инсинуаций в мой адрес. Только знаешь что, Катерина?
- Что?
- Сделай это так, чтобы моя жена ни о чём не узнала. Иначе лучше мне домой не приходить, если она узнает, что я купил платье не ей, а Коко.
|
